Игорь Ярошевский: Сочинская архитектурная школа

«Архитектура Сочи» продолжает публикацию ряда статей на основе книги Игоря Викторовича Ярошевского «Архитектура и власть».

Часть 3. Сочинская архитектурная школа

«Официально признано, что региональная архитектурная школа в Сочи состоялась. Ее становление легко прослеживается, начиная с 60-х годов. Тогда начинал набирать обороты «Гипрокоммунстрой», коллектив которого быстро пополнялся талантливыми молодыми специалистами из других городов. В. Очинский, Г. Назарян, Е. Сердюков, В. Дитюк, В. Морозов, Ю. Карих — тот фундамент, на котором формировалась основная проектная база института. Формировалась зачастую не благодаря, но вопреки тем принципам, что исповедовались руководителями города в лице горкома партии и горисполкома. Руководители, никогда никакого отношения к зодчеству не имевшие, в меру своего вкуса и «политического чутья» демонстративно принижали возможности сочинских архитекторов, отдавая все заказы москвичам. Известные столичные мастера приезжали в горком партии, забирали заказы и… Все типовые серии (особенно 135-я) жилых районов Сочи — творчество именитых варягов. Последствия такой политики проявляется сегодня в деградации жилых зон Сочи. Да и только ли жилых? Гостиницы «подарили» курорту они же. Я со своим проектом тогдашней «Волны» и нынешней «Лазурной» пробился, можно сказать, чудом.

Отсутствие именно сочинских, региональных проектов жилых домов было обусловлено конкретным раскладом сил. Наш потенциал был буквально парализован напористыми представителями обеих столиц. Этот расклад стал меняться только с выбором председателем Союза архитекторов России Александра Григорьевича Рочегова. Нам удалось договориться с Госстроем и Госгражданстроем о разработке для Сочи своей региональной серии. Архитектурный аспект проблем развития Сочи по моей инициативе рассматривался в Госгражданстрое. Мы с первым секретарем горкома КПСС Юрием Николаевичем Поляковым повезли в Москву на КамАЗе целую выставку планшетов, чертежей, макетов. И, в конце концов, Госгражданстроем был принят документ, дающий нам право разработать такую серию. Было дано поручение разработать для нас СНиПы и региональные нормы по сейсмике, ландшафту и так далее. Просто кончился «развитой социализм» и мы не успели воспользоваться этими документами.

<…> Моя позиция была и остается неизменной: в условиях сложного рельефа мы имеем многоплановую композицию. Рельеф, как амфитеатр, позволяет просматривать архитектурную среду от низа, до верха. Это означает одно: в данных условиях нужны нестандартные приемы при проектировании. Уже упоминавшийся метод фотомонтажа, впервые внедренный мной в Сочи, был отнюдь не прихотью, не усложнением ради сложности, но объективной необходимостью. Врисованные, врезанные в фотографию, как в конкретное пространство конкретного участка, объекты рассматривались на градостроительном совете «зряче», объемно, профессионально-объективно. Органичность или контрастность «посадки» объекта в окружающую среду видна была убедительно, не требовала долгих пояснений.

Фотомонтаж — цельная панорама, составленная из отдельных, охватываемых объективом фотографий участков берега — приморской набережной позволил, доказательно обосновать многоуровневость ее обустройства. Первый уровень — контакт с морем, второй — эспланада, третий— парковый. Раз родившись, прием фотомонтажа должен был стать обязательным для прорисовки и обсуждения в таком виде всех объектов. <…> Для сочинских зодчих, повторю, форма обязательно должна была быть врезанной в пространство. Для иногородних…

Иногородние архитекторы не только не понимали, но и не хотели понимать данный метод привязки объектов к конкретике условий. Они привозили штучный объект «сам в себе» и в ходе творческих баталий мы не всегда могли доказать «третейскому судье», в роли какового выступала городская администрация, порочность ситуации. Нельзя, категорически нельзя было рассматривать проект даже самой оригинальной гостиницы или серии жилых домов без учета того комплекса факторов, что связан с участком местности, окружением вероятной стройплощадки. Конечно, заведомая обреченность нашей позиции обуславливалась тогда не только временем и положением в обществе, но и отсутствием отрицательных примеров. Это я понимаю сегодня. Но как быть со злополучными объектами, ставшими отрицательными примерами? Могли ли мы быть более настойчивыми?

Наш городской союз архитекторов в последние «предперестроечные» годы являл собой сообщество признанных профессионалов, сплоченных в той или иной степени общей идеей. У нас был договор, этакая конвенция с главным архитектором города Вячеславом Внуковым: ни один сколь-нибудь значимый проект не принимается без предварительного рассмотрения на союзе архитекторов. Внуков был членом правления нашего союза, я — 13 лет его председателем. За это время мы сумели развить материальную базу, консолидировали здоровые силы городской архитектуры (до 70 человек выросло число его членов), создали секцию молодых архитекторов, сумели придать союзу образ не эстетствующего собрания, но действенного рабочего органа. О популярности, творческой значимости нашей организации можно судить уже хотя бы по тому, что нам было доверено проведение зонального совещания Союза архитекторов СССР. Тема — «дифференцированная по профилю и емкости структура учреждений отдыха». Она противоречила официальной доктрине, выработанной головными институтами страны, а потому на совещание приехала и секретарь Союза архитекторов И. Шишкина, ведущие зодчие страны.

Официальная концепция тяготела к укрупнению здравниц до неразумного максимума. Основной аргумент — экономия, якобы, на управленческом персонале. Пример тому — курортный городок в Адлере или комплекс в Дагомысе. По нашему мнению идея была порочной по всем направлениям. С точки зрения среды человек попадал из города в город. Скученность, столпотворение даже никоим образом не отвечало задачам учреждения отдыха. Мы же предлагали дифференциацию от, утрируя, рыбачьей хижины, до высотки типа «Зеленой рощи». Участники зонального совещания поддержали нас едва ли не единогласно. Победа мнения периферийного творческого союза над концепцией столичных мэтров вызвала широкий резонанс в стране. Нам, честно признаться, стало легче дышать в своем городе, более эффективно отстаивать собственное мнение в полемике с властью.

«Зеленая роща» стала тем восклицательным знаком, который венчал теоретическое изложение нашей позиции. <…> Нас перестали считать беспочвенными фантазерами раз и навсегда. Из авторов отдельных, пусть интересных в профессиональном плане или даже откровенно талантливых проектов зданий, мы становились генераторами концепций, создателями своего направления, своей сочинской школы в большой архитектуре.

<…> Очень интересно строились наши взаимоотношения с властью. Руководство города тогда уже поняло всю силу сочинской архитектурной команды, но и от «услуг» столичных зодчих отказываться не считало возможным. «Ореол» столичных мастеров буквально гипнотизировал первого секретаря горкома и председателя горисполкома. Мы никогда не были врагами города или оппонентами ради оппонирования. Коль скоро речь шла о действительно интересном проекте интересного автора, наш союз открыто и честно голосовал за него. Так было, к примеру, с цирком, «Невой» или другими интересными объектами.

Сочинский цирк

А вот гостиницы «Сочи», «Жемчужина», «Москва», дома — «гармошки» на Навагинской только с очень большой натяжкой можно назвать архитектурными ошибками. Это брак, портящий, позорящий даже, город. Ни на одном из этапов обсуждения этих проектов мы не выступали «за».

Гостиница «Москва»

Я буквально заваливал письмами властные структуры, писал статьи в газетах, протестуя против такой архитектурной «интервенции». Я доказывал профессиональную абсурдность нивелировки жилой среды города за счет внедрения 135-й серии домов. То же самое говорил и по поводу 467-й серии. Руководители города не смогли, не захотели подняться до уровня понимания задачи по созданию уникальной архитектурной среды Сочи. Ратуя за «сказочный город», они внедряли серии жилых домов, «перпендикулярных» для курорта, «подтаскивали» в Сочи конструкторское бюро по железобетону, различные типовые институты. «Серийное нашествие» для меня лично и всей архитектурной общественности навсегда будет увязано с конкретными именами руководителей города. Центр Центрального района — улицы Островского, Воровского, Навагинская и ряд других — сформированный домами типовых серий, был и остается негативным аргументом в нашем споре. Если это и «сказка», то не очень интересная.

<…> Зародившийся и оформившийся в нашем институте принцип смешанной планировки, индивидуального формирования жилой среды с первых шагов встречался «в штыки». С учетом особенностей четвертого климатического района архитектурно-планировочная мастерская института «Южгипрокоммунстрой» предлагала привязку к конкретному участку нескольких высотных домов, нескольких строений средней этажности, высокоплотное малоэтажное жилье, индивидуальные дома. Скомпонованные воедино, они и формируют жилой район. Идея, увы, пока не реализована.

<…> Магическое слово «перестройка» содержало в себе надежд и ожиданий ничуть не меньше, нежели неизвестности и неопределенности. <…> Не многие мастера и мастерские смогли устоять и выжить в этой борьбе, а если кому и удалось, то, безусловно, наиболее талантливым архитекторам. Успех сопутствовал тем, кто был и творчески активен, и организаторским даром обладал незаурядным. Этот процесс «естественного отбора» происходил у меня на глазах не только как главного архитектора города, но и как профессионала, сопереживающего творческие успехи и неудачи своих коллег. И я, думаю, имею право отметить наиболее успешных, доказавших свою состоятельность на «архитектурном рынке» сочинских мастеров. О. Задикян, О. Козинский, А. Берикашвили, В. Сухоруков, Л. Звуков, Г. Ламанов, А. Козин, Е. Серебряков, Я. Картаси (лауреат премии Совмина СССР), Г. Нестерова, В. Трашков, О. Ковтун, А. Мотриченко, Е. Минаков, Ю. Вартанов, А. Бондарев, А. Климычев — это далеко не полный перечень «выпускников» современной сочинской архитектурной школы, во многом определяющих нынешний облик столицы российских курортов. Каждое из этих имен — это определенное направление, стиль, специфика, а критерием оценки их работы служит качество проектных разработок и степень их реализации на практике.»