В пятнадцатой главе своей книги «Двадцать три года на курорте» Вячеслав Сергеевич Внуков рассказывает от выборе места для нового корпуса санатория «Искра» и некоторые подробности строительства концертного зала «Фестивальный».
Глава 15. «Три памятных встречи»
«Эти события относятся к тому периоду, когда А.И. Удотов сменил В.А. Воронкова на посту мэра города Сочи. А Воронкову министр МВД СССР Щёлоков лично присвоил чин полковника милиции и назначил начальником Главного управления санаториями и домами отдыха МВД СССР на Черноморском побережье Кавказа. Теперь все здравницы МВД СССР, расположенные на побережье от Анапы до Батуми, перешли под кураторство Воронкова. Такого управления раньше никогда не было. Но вот оно появилось со штаб-квартирой в Сочи, которая пока временно разместилась в сочинском санатории МВД «Искра». Вообще-то эта должность генеральская, но пока её возглавлял полковник. А это значит, что он скоро станет генералом. Однажды мне позвонил теперь уже полковник Воронков и попросил приехать к нему в санаторий «Искра», чтобы обсудить на месте назревшие проблемы. Я, конечно же, несмотря на свой довольно плотный график деловых встреч и совещаний, не мог отказать своему бывшему шефу, и мы определили дату и время предстоящей встречи.
В назначенный день и час я на служебной «Волге» подъехал к главному корпусу санатория, где меня уже ожидал Воронков, прогуливаясь у крыльца. Досконально зная его характер, я понял, что он решил этим самым показать мне своё уважение. После крепкого рукопожатия и слов приветствия он повёл меня в свой временный кабинет, который показался мне довольно убогим.
— Чем богаты, тем и рады! — грустно улыбаясь, произнёс он.
И сразу же перешёл к делу. Суть вопроса заключалась в том, чтобы на территории санатория построить ещё один корпус, что, во-первых, увеличит ёмкость санатория, во-вторых, позволит ему достойно разместить свой новый главк.
И мы отправились смотреть все три предлагаемых им варианта. Первый я забраковал сразу, так как участок был оползневым. Второй был невозможен из-за большого сноса великолепных деревьев. А третий предполагал поставить здание так, что он закроет собой остальным корпусам великолепный вид на море. Воронков был явно разочарован.
— Так как же мне быть? — раздражённо спросил он. — На долгие годы остаться в этой конуре?! Других мест нет?
— Есть ещё один вариант, — сказал я. — Вы всё пытаетесь разместить протяжённый малоэтажный корпус по аналогии с уже существующими. А что, если поставить высотку и разместить её выше по рельефу за существующей застройкой. Она займёт мало места и не, закроет вид на море остальным корпусам.
Воронков посмотрел наверх холма и вдруг заулыбался.
— А что?! Это идея! А у тебя голова варит!
— Вы только сейчас это заметили? — съязвил я.
— Ты только не обижайся. Я всегда это знал. Поэтому и позвонил тебе, чтобы посоветоваться. А твоё предложение я принимаю полностью. Оно разумное и реальное. Поэтому приглашаю тебя отобедать со мной.
— Да у меня жёсткий график, — попробовал отказаться я. Но Воронков был неумолим.
Когда мы зашли в небольшое, уютное помещение, то я увидел, что стол был уже накрыт по высшему разряду. Увидя графинчик с водкой, я взмолился:
— Я пить не буду! У меня ещё много дел!
— А то, что мы нашли с тобой место под новый корпус, — это не дело? За это нужно обязательно выпить!
— Но вы же хорошо знаете, что я на работе не пью. Да и вообще я не любитель этого дела.
— Я тоже не пью. Но сейчас — просто грех не выпить!
— Я не буду, — обречённо сказал я.
— Я вижу, что ты перестал меня уважать, — нахмурился Воронков. — Ну, хотя бы по пятьдесят грамм! Для аппетита! Ничего не случится! Ты же не за рулём! А если будут неприятности, ссылайся прямо на меня! Ты меня знаешь. Я тебя в обиду не дам!
И я сдался. Мы выпили. Всего по рюмке. Я быстро покушал и, поблагодарив за тёплый приём, сразу же уехал.
Читатель уже вправе спросить: а при чём тут Соломенцев? Какое он имеет ко всему этому отношение? Отвечу: прямое! Читая дальше, вы сразу же поймёте важность того, что вы только что прочли.
Не успел я зайти к себе в приёмную, как секретарша, делая страшные глаза, буквально стала кричать на меня:
— Вячеслав Сергеевич! Где вы были? Вас тут все ищут! Соломенцев — на стройплощадке концертного зала. Он требует вас для объяснений!
Я так и обмер. Вот те на! Я же только что выпил, и от меня наверняка попахивает спиртным. Не поехать — нельзя! Могут быть самые плачевные последствия. И поехать — то же самое: снятие с должности, исключение из партии со всеми вытекающими отсюда последствиями. Никакое заступничество Воронкова тут не поможет. Не тот случай. Что же делать?!
Я бросился на первый этаж в кабинет заведующего горздравотделом. Хорошо, что он был на месте. И притом один в кабинете. Я коротко обрисовал ситуацию.
— Ну ты и влип! — воскликнул доктор, качая головой. — Хотя по внешнему виду никак не заметно, что ты под градусом.
— С внешним видом я как-нибудь справлюсь. А вот запах! Как его нейтрализовать?
— А вот в части запаха я тебе помогу, — уверенно заявил доктор.
Он взял стакан, налил туда воды из графина и, достав из шкафчика какой-то пузырёк с бурой жидкостью, плеснул часть его содержимого в стакан.
— Пей! — приказал доктор. — И можешь спокойно ехать. Ни Соломенцев, ни самый дотошный гаишник никакого запаха обнаружить не смогут. Многократно проверено!
Автоматной очередью выпалив слова благодарности, я бросился к машине. И мы помчались к строящемуся киноконцертному залу. У ворот на стройплощадку нас остановила охрана премьер-министра. Я назвал свою фамилию и сказал, что меня ждёт Соломенцев. Охранник что-то проверил по своей записной книжке, после чего сказал, чтобы мы проезжали.
— Где он? — спросил я.
— А вон там, где много народу, он — в соломенной шляпе и белой рубашке, — ответил охранник.
Я подошёл к Соломенцеву, поздоровался и представился.
— А, это ты? — бросив на меня недобрый взгляд, произнёс глава правительства России. — Поясни мне, старику: зачем ты завёз сюда столько камней, да ещё таких огромных глыб и валунов?
— Мы собираемся здесь делать зелёное фойе театра в виде сада-цветника.
— Вот!!! — воскликнул Соломенцев, подняв указательный палец вверх. — Именно зелёной зоны с цветами. Правильно! Тогда ответь мне на второй вопрос: а зачем тут навалено столько камней, что аж земли не видно?!
— Это сооружение построено на месте бывшего Турецкого оврага с его оползневыми склонами. Если эти склоны хорошо не пригрузить, то в дождевые ливни, которые нередко бывают в Сочи, потоки грязи могут оказаться в зрительном зале. А камни эти мы покроем плодородным слоем и озеленим.
— И ты думаешь, что на этих камнях что-то вырастет?! Поверь мне, старому огороднику, что из этой затеи ничего не выйдет. А мне сказали, что ты хочешь создать здесь сад камней, как в Японии. Так вот! Никаких японских и турецких фокусов мне здесь не устраивай. Сочи — это РОССИЯ! Эти все камни нужно убрать, завезти земли и посадить лучшие сорта деревьев и цветов. Тебе понятно? Иди и подумай: как всё это выполнить наилучшим образом. А ровно через год я снова приеду сюда отдыхать и проверю.
Я обратил внимание, что референт Соломенцева всё тщательно записывает. А это значит, что все его указания будут поставлены на контроль. Попробуй не выполни!
Я с тяжёлым чувством уезжал со стройки. Камни нужны. Это многократно проверено и подтверждено специалистами. Мы долго и настойчиво искали камни таких размеров. Помогла чистка акватории морского порта. Именно там мы и нашли их. А одними подпорными стенками (их мы тоже предусмотрели!) всю эту массу земли удержать не удастся. Я даже забыл про свои недавние опасения в части «спиртного запаха». С этой проблемой, благодаря доктору, мы без особого труда справились! А если бы — нет?! Для меня эта встреча могла бы закончиться личной трагедией, если не катастрофой! Но что делать с проблемой камней?
Я приехал к себе в кабинет и назначил большое совещание по данному вопросу на завтра. Секретарша обзвонила и предупредила всех лиц, причастных к этому разделу проекта.
Утром собрались все. Я кратко изложил суть вопроса. Дискуссии не было, как не было и альтернативы. Все единодушно высказались, что проект менять нельзя. Камни нужны с инженерной точки зрения! Что делать?! Я тут же позвонил и узнал, что завтра Соломенцев уезжает. Будет ровно через год. Сам собой напрашивался выход из положения: проект менять не будем, камни оставим, довезём те, что ещё не успели довезти, и в срочном порядке будем наращивать плодородный слой, выполнять благоустройство и озеленение строго по проекту! Все это нужно успеть выполнить ко второму пришествию Соломенцева. Если не успеем — всем хана! А если успеем, то никто под пышной зеленью искать эти камни не будет. Да и зачем, если всё будет красиво, по высшему разряду?!
Кстати сказать, всё так и произошло. Пожалуй, в истории отечественного строительства это был первый случай, когда благоустройство и озеленение объекта было готово на сто процентов за год до сдачи объекта в эксплуатацию. Это невероятно! Но это было! И когда Соломенцев, как и обещал, через год посетил строительство концертного зала, он был просто ошеломлён увиденным великолепием. Улыбка не сходила с его лица. Увидев меня, он подошёл, пожал мне руку и произнёс:
— Отлично! Молодцы! — похвалил он. И далее шутливо добавил: — Что бы вы делали без советов старших?! Вот заставил вас убрать камни — смотри, какая красота получилась! А на камнях ничего бы не выросло. Я как огородник это хорошо знаю. Всё же опыт — великая вещь!
Я только молчал и улыбался. Не стоило было портить настроение главе правительства России сообщением о том, что все камни как лежали, так и лежат на своих местах. И что опыт огородника и опыт дендролога-озеленителя — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Я поблагодарил Михаила Сергеевича за высокую оценку нашего труда и отошёл в сторону.
Третья встреча с Соломенцевым у меня состоялась уже в Москве, в здании Совета Министров РСФСР. Это случилось в конце декабря 1979 года. За две недели до Нового года во всех газетах страны было опубликовано постановление правительства Российской Федерации о присуждении Государственных премий в области литературы, искусства и архитектуры за 1979 год. В этом перечне значилась и наша работа «Создание садово-парковой среды центра города-курорта Сочи». Она проходила по разделу «АРХИТЕКТУРА». В числе четырёх лауреатов была названа и моя фамилия.
Что это была за работа, её значение, кто и как выдвигал её на столь высокую премию, я рассказал в специальной главе этой книги. Поэтому повторяться не буду. Поскольку премии вручал сам Соломенцев, я расскажу именно в этой главе лишь о торжественной части этого мероприятия и о том, какими фразами мы обменялись с Михаилом Сергеевичем во время самой процедуры вручения мне грамоты и медали.
В эти дни я был в командировке в Москве и уже собирался лететь домой. После публикации постановления я позвонил в Сочи: как быть? Приказано было задержаться, получить всё, что положено, и возвращаться домой уже с наградами. В гостиницу мне привезли официальное приглашение на торжественную церемонию вручения и банкет.
В назначенное время, 26 декабря 1979 года, я прибыл в здание Совета Министров РСФСР. Там уже было много знакомых лиц: известных актёров, музыкантов, писателей, композиторов, архитекторов. И не только тех, кому будут сегодня вручать награды, но и членов комитетов и различных комиссий, которые принимали участие в обсуждении и принятии решений по данному вопросу. Просто парад знаменитостей! Обстановка праздничная, настроение приподнятое, поведение светское.
По сигналу, что скоро начало, все стали занимать места в зале. Хождения и разговоры прекратились. В точно назначенное время появился Соломенцев в строгом костюме с тремя помощниками. Было зачитано постановление, и началась сама процедура вручения. Тут я узнал много нового, на что раньше просто не обращал внимания. Оказывается, что все премии по номинациям имеют свои отличия. Например, премия писателям имеет уточнение, что она имени М. Горького и на медали его изображение. А премия для актёров — имени К.С. Станиславского с его же изображением на медали. А премия архитекторам без имени, а просто — в области архитектуры. В связи с этим мне запомнилось вручение премии легенде нашего театра и кино — Борису Чиркову за многолетнее успешное служение искусству. Он сказал примерно так: «Я не обойдён вниманием. Имею много званий и наград высшего ранга. Одних только Сталинских премий — пять! Но эта награда для меня самая дорогая. Она профессиональная, так как носит имя Станиславского! И я счастлив!». Его слова потонули в море оваций.
Я узнал и другие особенности: Государственная премия СССР присуждается не чаще, чем раз в пять лет, а эта премия — раз в жизни! Медали Госпремии СССР изготовляются из сплава, а медали Госпремии РСФСР — из чистого золота высшей пробы, и так далее.
Особое ликование вызвала процедура вручения премии за создание фильма «Служебный роман» Э. Рязанову, А. Мягкову, О. Басилашвили и Л. Ахеджаковой. С ответным словом выступил Э. Рязанов. Честно говоря, я не очень запомнил то, что он говорил, так как всё внимание было приковано к этим великолепным актёрам. Кстати, я удивился тому, что среди награждённых нет Алисы Фрейндлих. Соседи по креслу мне пояснили: «А ей не положено, так как она уже имеет такую премию».
Наконец объявили и о нас — сочинцах. Один за другим выходят на сцену С. Венчагов, В. Кириченко и И. Куценко. Последним выхожу я, как руководитель проекта. Соломенцев, как старому знакомому, жмёт мне руку и вручает диплом лауреата. А медаль прикрепляет к лацкану моего пиджака. Пока он проделывал эту процедуру, мы обменялись двумя фразами:
— Скажи спасибо мне, — сказал тихо Соломенцев. — что это я вразумил тебя отказаться от твоих камней и заняться цветами и зеленью. Вот тебе и премия! А камнями пусть японцы балуются.
— Спасибо, Михаил Сергеевич! — сказал я и рассмеялся.
После ответного слова я сел на место и стал разглядывать медаль.
О последующем банкете и интересных там встречах я расскажу в главе про Олега Басилашвили.
А с Соломенцевым я больше не встречался.»
