В одной из глав своей книги «Архитектура и власть» (2001 г.) Игорь Викторович Ярошевский рассказал о ситуации, сложившейся в архитектуре с приходом перестройки и послужившей началом градостроительного хаоса в Сочи.
«Магическое слово «перестройка» содержало в себе надежд и ожиданий ничуть не меньше, нежели неизвестности и неопределенности. Но к моменту провозглашения «нового мышления» ощущение свободы и рухнувших оков было настолько сильным, что казалось: ну вот теперь-то настало полное раскрепощение, уж теперь-то настала пора архитектурного вольнодумия, и ничто уже — ни хрущевское наследие, ни идеологические шоры — не помешает преобразить облик наших городов.
В сущности, для укрепления таких ощущений были все основания. Но этот хрупкий романтизм очень скоро столкнулся о жесткие реалии действительности. Получив столь желанную свободу, архитектура переходного периода вместе с тем потеряла, или, вернее сказать, не успела получить еще нечто не менее важное, а именно — законодательную базу. Пока новая власть мучительно самоутверждалась, меняла через каждый месяц вывески, то объединяла, то разводила ведомства, то тасовала кадровые колоды… От действовавшей прежде системы градостроительства не осталось ничего. Не стало четырех ее составляющих: плановой экономики, монополии государства на недвижимость, централизованного государственного финансирования и, наконец, социального заказа в традиционном понимании этого слова.
«Архитектурное безвременье» длилось, может быть, и не очень долго, но этих нескольких лет было достаточно, чтобы российский градостроительный институт в широком понимании разрушить почти до основания.
Получив свободу от государства и социума, архитекторы — как теперь уже можно судить определенно — совершили главную ошибку: быстро стали разбегаться по конторкам, персональным мастерским и ИЧП, ТОО и пр. Допускаю, что за этим крылось подчинение инстинкту самосохранения, стремление обрести себя, стать хозяином своей судьбы или просто поиск убежища от неведомого. Однако для такого количество персональных мастерских и свободных художников ни социального, ни экономического посыла по сути не было. И сегодня, по прошествии уже нескольких лет, многие свободные конторы так и остались на бумаге, иные закрыты, поскольку не выдержали обострившейся конкуренции.
<…>Что считать мерилом успеха этих и других талантливых людей? Вопрос не праздный, далеко не праздный. Перестройка обернулась для одних потерей тесных, мрачноватых казенных, но столь незыблемых, как казалось, кабинетов, потерей спокойной жизни, а для других — обретением свободы, успеха творческого и материального. Правительством было разрешено строить персональные мастерские еще в 1987 году. Но реально такую возможность многие наши зодчие получили лишь относительно недавно, когда чуть оживившаяся экономика, развитие индивидуального строительства стали более регулярно подбрасывать работу архитекторам. И тем самым лишь ненамного приблизить нашего зодчего по уровню доходов и обеспеченности к уровню цивилизованных стран. А во всем мире архитектор практикующий, так же, как практикующий врач, адвокат, это люди очень обеспеченные, часто даже намного выше среднего класса.
Так вот и у нас дело идет к зарождению такой тенденции, дело идет к тому, что наиболее успешные, устоявшие в перестроечное лихолетье мастера не только юридически оформляют свои творческие мастерские, но и воплощают их физически, так сказать, получают достойное вознаграждение за работу и за свой талант. А в том, что состоялись именно талантливые, а не конъюнктурщики, сомневаться не приходится уже потому хотя бы, что в нашей профессии нет чистого составляющего. То есть невозможно быть успешным, будучи только лишь хорошим архитектором. В современных условиях работа с заказчиком — не простая работа. Нужно быть не только хорошим архитектором и дизайнером, но и не менее умелым дипломатом, финансистом и психологом даже, чтобы из заказчика — потенциального оппонента — сделать своего союзника.
Ведь надо же признать очевидную вещь: обретя свободу, зодчий вместе с тем в какой-то степени потерял защищенность от… заказчика. У него ведь зачастую не только градостроительная культура отсутствует, но и общечеловеческой может не доставать. Могут, как сейчас говорят, и наехать на архитектора, и «гнуть» его в угоду своим некомпетентным пристрастиям. А пожаловаться вроде как и некому: ни профкома, ни директора, ни родных институтских стен… Теперь все наоборот: на самого архитектора могут наехать и попытаться указать место. И чего греха таить: чувство боязни перед заказчиком, угодничества — среди архитекторов не редкость. Боязни потерять работу, деньги. Заказчику иному кажется, что, заплатив за проект, он купил самого архитектора и может им распоряжаться как временной собственностью. Кстати, я думаю, что и это положение потихоньку будет выправляться, поскольку войдет постепенно в норму практика, когда ни одно разрешение на строительство не будет выдаваться без заключения договора на авторский надзор.
Так что помимо всего современный архитектор должен быть еще и человеком мужественным и принципиальным, с чувством собственного достоинства.
<…> Перестройка полностью низвергла стройную некогда градостроительную систему. Сложно сейчас говорить, какое именно звено лопнуло первым, но наиболее болезненный удар был нанесен, несомненно, по базовым звеньям, регулирующим городское строительство. Прежде всего это касается проектно-планировочных материалов, практически оставшихся без финансирования. Говоря проще, не на что стало рисовать схемы застройки, детальной планировки, генеральный план, то есть саму основу градостроительства.
Это при том, что прежде городское строительство субсидировалось по трехступенчатой системе: по линии Госстроя, через субьект Федераций и на уровне муниципалитета. Все три уровня почти одномоментно перестали выделять средства, словно кто-то неведомый дал команду прекратить в переходный период строить дома и семьи рожать детей, развиваться, просто жить.
Этот чудовищный феномен для нас, архитекторов, еще долго останется неразгаданным: на всех уровнях власти и всех ее ветвях зодчие бьют тревогу и доказывают, что без базовой проектно-планировочной документации город не может полноценно развиваться и функционировать, а власть демонстративно игнорирует эти очевидные истины. Единственный аргумент, построенный на скудости бюджета и нехватку средств, едва ли мог послужить оправданием для столь близорукого поведения.
Но жизнь не остановишь. В этих условиях отстраненности муниципалитета суть государства от выполнения государственных же задач, зодчие и заказчики в стремлении все же каким-то образом реализовать свои замыслы выходили из положения, как могли. Главным образом посредством лоскутного проектирования, когда планировочные разработки велись за счет заказчика и от того носили фрагментарный характер.
Зримых воплощений такого эпизодического проектирования по городу Сочи в качестве наследия грядущему веку останется немало. Но пару наиболее ярких примеров беспомощности власти в построении градостроительных перспектив я хочу привести здесь.
Один из них явил собой случай с нашей легендарной Красной Поляной. Когда встал вопрос о необходимости разработки проектно-планировочной документации концепции развития поселка, никому из государственных органов управления по сути дела до этого не было. Я был вынужден собрать всех реальных пользователей и заказчиков и четко дать им понять, что если они сами не субсидируют проектировочные работы, то всем радужным перспективам будет включен «красный». Только благодаря такой жесткой позиции удалось разработать одобренную впоследствии градо-экологическую концепцию развития горно-климатического курорта Красная Поляна.
Но вернемся чуть назад.
Помнит ли читатель, с каким пафосом сама же власть в начале 90-х ратовала за развитие строительства индивидуального жилья за счет территориальных ресурсов? При Василие Дьяконове это было, бывшем губернаторе Краснодарского края. Продекларировали, административная машина заработала на всю мощь. «Каждому — отдельный участок, отдельный дом», талдычила власть несмотря даже на определенные природоохранные ограничения и небезграничность территориальных возможностей.
Надо сказать, при столь жесткой позиции и заведомой авантюрности замысла архитекторам еще нужно было изловчиться и своим профессионализмом сгладить очевидное шапкозакидательство исполнительной власти. А кроме того и важнее того было попытаться у нее же, у власти, «выбить» деньги под реализацию лозунга дня. На вежливую просьбу вежливого отказа бы и дождались, не более того.
Тогдашний председатель горисполкома Николай Иванович Карпов, надо отдать ему должное, всю жесткость моей позиции оценил по достоинству. Минимальная сумма на разработку жилищной темы была таки изыскана, это позволило мне собрать мощную команду из архитекторов, специалистов комитета по землеустройству и землепользованию, органов госнадзора. Это в итоге позволило в кратчайшие сроки разработать программу территориальных ресурсов для индивидуального жилищного строительства и первичную проектную документацию, найдя для ее реализации по всему Сочи более сорока площадок. Это был пример действительно четкой и слаженной работы, но до той лишь поры, когда дело дошло до практической реализации.
Дальше пошло по столь же знакомому, сколь и печальному сценарию. Определенное в качестве единого заказчика по индивидуальному жилью Управление капитального строительства благополучно приняло у нас из рук в руки разработанные паспорта на предполагаемые участки застройки. Дальше оставалось найти средства для инженерной инфраструктуры (дороги, вода, свет) и реализовывать эти кварталы по полигонному методу строительства. Благо, все было разработано и продумано до мелочей. Но увы…
У нас был шанс пойти по тому же пути, по какому идут во всем цивилизованном мире: если определена площадка, есть документация, разработай финансовый механизм, систему кредитования, займа и пр. пр. и строй для людей жилье! Цель стоила того, чтобы над всем этим поломать голову, или если нет своей, заимствовать чужой опыт, словом, работать! Но в недрах УКСа и администрации города решение даже та¬кой актуальнейшей социальной проблемы, как жилищная, не просто пробуксовало, но и вовсе было предано забвению.
Единственной попытке опять же хотя бы фрагментом реализовать комплексную индивидуальную застройку также не было суждено стать исключением из правил. Поначалу на стадии проектирования и оформления документации успешное шествие к цели жилищно-строительного кооператива «Медик» своей беспрецедентностью даже пугало. Но вскоре невероятные вещи прекратились, и все стало на свои места: стройка, так толком и не начавшись, заглохла, потому что предполагаемых средств на инфраструктуру медики так и не дождались. Это был тупик, поскольку в наших сложных геологических условиях освоение участков дело весьма капиталоемкое. Как это ни печально, но «Медик» распался, и сегодня каждый застройщик сам решает свои проблемы.
Надо ли говорить, с какой горечью, разочарованием и обидой сочинские архитекторы взирали на неприятие, невостребованность системой своего кропотливого труда, мастерства и профессионализма. Да что там говорить: шла интенсивная перепланировка некогда целого огромного государства, а тут — планировка кварталов… Не до мелочей.
Возможно, кто-то так и думал, и это действительно было вполне резонной ремаркой. Но нас утешало мало. Столкнувшись о глухую стену на уровне городском, мы со своей идеей индивидуального жилья подобно передвижникам пошли по районам Сочи, предложив создать в каждом из них ассоциации и объединения по реализации программы уже под названием и эгидой к тому времени уже «раскрученной» достопамятной кампании «Жилье-2000». Но и здесь прорыва не случилось, и эта программа благополучно рассыпалась, не выказав даже намека на жизнеспособность.
Как только стало ясно, что дальше уже и декларативных программ ожидать едва ли придется, голову подняла строительная вакханалия. Освоение отведенных участков под жилье шло полупрофессиональными методами, без применения традиционных технологий и в планировке, и в самом строительстве. Балом правил всеобщий шабаш и вездесущий шабашник. Что людям до того, что УКСу не дают денег, что власть сама же порождает мертворожденные программы и т. д. Жить-то надо! Причем надо успеть достроить, пока не запретили!
Это было просто поразительно. Власть словно оцепенела и ничего не могла или не хотела делать, чтобы встряхнуться и начать работать. Ее несостоятельность, может быть впервые для многих из архитекторов, побудила их задуматься над тем, какая обманчивая простота заключалась в прежней системе взаимодействия архитектуры и власти и какая жестокая опасность таит в себе удаленность и отчуждение между ними.
Именно в ту пору перед зодчеством во весь рост стал вопрос о том, в каком же социальном русле строить работу архитектора? Ждать ли нам четко сформулированной концепции стратегического развития общества, или, наблюдая за нюансами геополитической борьбы, спокойно исполнять волю подвернувшегося заказчика?
Это действительно был очень серьезный вопрос. Конец 80-х — начало 90-х… мы ведь тогда не могли с уверенностью сказать даже то, в какой стране завтра проснемся… Но города не могут застыть в ожидании. Архитектурный процесс, иногда незаметно для нас, все время находится в движении, это процесс непрерывного развития, в котором важно уберечь уже существующие ценности, уважать прошлое, чтобы сохранить будущее. Эти истины на изгибе эпох и времен не только не теряют актуальности, но и обостряются.
Вот в такой ситуации мне и моим коллегам нужно было сориентироваться и набросать оперативный план, если хотите, концептуальный принцип градостроительства в условиях рыночной экономики. Такой принцип был сформулирован, в силу исторической значимости позволю его процитировать именно в той редакции, какой она родилась в те горячие дни.
Итак, «Градостроительная деятельность должна протекать на основе гибких, динамичных, архитектурно-пространственных систем, развивающихся в пространстве и времени, не требующих крупных единовременных капитальных вложений и дающих на каждом этапе реализации законченный градостроительный и экономический эффект».
В переводе на обыденный язык это означает, что когда не очень много желающих вкладывать деньги в большое строительство, нужно вести гибкую градостроительную политику.
Архитектор впервые был брошен один на один с рядовым, индивидуальным заказчиком. И в роли последнего наши люди, прошедшие сквозь десятилетия запретительства всего и вся, оказались впервые. От того и пути-дороги их могли и не пересекаться вовсе. Да так в большинстве случаев и было. Не готов еще был к найму профессиональных зодчих, строителей и дизайнеров застройщик. А с непривычки и торопились быстрей и абы как поставить дом, пока, чего доброго, власть не поменялась или не передумала.
Несуразицы за несколько лет бурного самостроя появилось немало, и мы боролись с этим, как могли, вплоть до разрушения и ликвидации архитектурного и строительного брака. И отнюдь не одними лишь эстетическими соображениями при этом руководствовались: Сочи находится в зоне сейсмической активности и порочное строительство таит в себе угрозу трагедии.
Но в то же время совершенно очевидно было, что одними лишь карательными мерами градостроительную культуру не привить и не повысить. Со второй половины 90-х годов зародилась у нас неплохая традиция — проводить в районах Сочи архитектурные выставки для населения, которые готовили районные архитекторы О. Шевейко, А. Шабельник, А. Тарасов, О. Стрельников, М. Амиров, В. Проценко. Показывали проекты, лучшие образцы индивидуального проектирования жилья, представляли самих архитекторов. Я думаю, отчасти благодаря этому сегодня уже во многих уголках Сочи мы можем видеть добротные, интересные, грамотно построенные индивидуальные дома.
Процесс с места сдвинулся. Индивидуальное строительство, как это у нас часто бывает, набирает обороты не благодаря, а вопреки складывающимся обстоятельствам. Не способная довести до ума ни одно свое программное обещание, власть, к счастью, не была способна и помешать инициативе индивидуальных застройщиков и творческому поиску архитекторов. Уже на том, как говорится, спасибо.
Но чтобы хоть как-то сохранить роль государства и муниципалитета в градостроительном процессе, нужно было усиливать контрольные функции, создавать инструменты влияния на заказчика. И мы их создали. Появление в Сочи градостроительной инспекции, кстати сказать, явило собой совершенно новое слово в деле государственного надзора за строительством. При поддержке Краснодарского краевого департамента строительства создали структуру, которая в течение нескольких лет набирала силу и сегодня достаточно эффективно работает под руководством опытного инжнера-строителя А.И.Гелюха.
<…> Я настоял на создании не просто градостроительной инспекции, но и строительной милиции. Не прихоть вынудила к такому шагу, но сама жизнь: работая в отрасли, приходилось сталкиваться с такими сложными ситуациями, когда против архитекторов в ход шли и шантаж, и угрозы, и подтасовка документов. Мне удалось убедить руководство краевого Управления внутренних дел, чтобы ввести в органы архитектуры на местах по несколько представителей милиции, для тесного взаимодействия с градостроительной инспекцией. Надо сказать, что эффектность этих шагов оказалась прямо пропорциональной эффективности всего комплекса принятых мер. Шаг за шагом, когда жестким наказанием, а иногда через агитацию и пропаганду мы стали прививать вкус к цивилизованному строительству. Постепенно стала набирать обороты градостроительная инспекция, которую я создал и в городе, и в районах. И на сей момент мы должны признать, что тема индивидуального жилья, хотя и с перекосами при отсутствии комплексного подхода со стороны администраций, хотя и несколько сумбурно, но все же развивается.
Перестройка, таким образом, с одной стороны, дала вроде бы свободу творчества, но с другой — полностью перекрыла финансирование базовой проектно-планировочной документации. Перестройка, с одной стороны, полностью парализовала власть в части программных целевых разработок, а с другой возродила вековечное стремление людей к строительству своего дома. Но при этом был спровоцирован такой огромный вал самовольного строительства и правонарушений в этой сфере, который зачастую просто нивелировал все архитектурные замыслы зодчих. Проще всего встать в позу обвинителя и рассуждать о слабости гражданской позиции архитектора. Между прочим, тоже обычного человека, обремененного семьей, проблемами поиска доходов, работы, денег. Проблемами, так неожиданно и во многом трагично «дарованными» перестройкой.
И эти тенденции были присущи не только Сочи, так было и есть по всей России.
<…> Перестроечный период, строго говоря, еще нуждается в осмыслении. Еще нужно тщательно разобраться во всех «за» и «против» этого очень непродолжительного, но поучительного периода в истории развития российской архитектуры. Это был период, когда из-за дрогнувшей было планки профессионализма, низкой градостроительной культуры застройщиков поток ремесленнической полупрофессиональной архитектуры и дизайна мог захлестнуть улицы и площади наших городов.
<…> Я уже говорил, что на какое-то время российские зодчие оказались в правовом вакууме, приведшем к массовому «разброду и шатаниям» в архитектурной среде. К счастью, так продолжалось не очень долго, и в первой половине 90-х обновленная законодательная база таки была поставлена на службу архитектуре. Законы «Об основах градостроительной деятельности в РФ», «Об архитектурной деятельности в РФ», наконец, Градостроительный кодекс Российской Федерации закрепили право архитектора на свободу творческой деятельности.»
