Весной и летом этого года команда Института урбанистики Нижнего Новгорода совместно с проектным бюро «ДА» при поддержке Министерства градостроительной деятельности и развития агломераций Нижегородской области и Президентского фонда культурных инициатив работали над созданием мастер-плана развития части микрорайона Караваиха Нижнего Новгорода на основе социокультурных и градостроительных исследований. Работа завершена и представлена не только профессиональному архитектурному сообществу, но и жителям микрорайона. Впереди – заключение договоров о КРТ (комплексном развитии территории).
О том, как была выполнена эта работа, в чём она уникальная и стоит ли менять подходы к застройке наших городов мы поговорили с исследователем Института урбанистики Нижнего Новгорода, куратором социокультурного блока проекта Верой Просвирниной (В.П.) и руководителем проектного бюро ДА, архитектором Зоей Рюриковой (З.Р.).
— Как родилась идея проекта, какие предпосылки, с чего всё началось?
В.П.: У нас по этому поводу спор: кто первый придумал. Мы искали идею, которая могла бы объединить институт и включить всю команду Института урбанистики в работу над каким-то проектом. У нас было несколько направлений и размышлений, но мы остановились на мастер-планировании микрорайона. Нам показалось, что это интересная задача, с которой мы не сталкивались ранее, но мы к ней были готовы, мы подошли к этому. С другой стороны, скоро это будет востребованная опция, а сейчас мы можем наработать важный опыт как для себя, так и для города. Мы понимали, что начинается программа КРТ (это осень прошлого года), но все попытки зайти со стороны девелоперов или со стороны государства на тот момент не увенчались успехом, потому что у одних не было денег, такая работа просто не была заложена в бюджете, а другие не понимали, в чём смысл, ведь и так всё нормально.
— В вашем регионе разработана законодательная документация по КРТ?
З.Р.: Да, разработана и принята, есть методические рекомендации, перечни необходимых вопросов, которые нужно закрыть. По-моему, уже несколько проектов согласовано, прошли все стадии. Наш проект не первый в регионе, уже можно смотреть на образцы. Архитектурные и экономические части, в КРТ особо больше ничего и не закладывается. Социальная инфраструктура, транспорт, как обычно.
— То есть можно сказать, что КРТ — это по сути мастер-план?
З.Р.: Да, его особенность в том, что включена предварительная стадия мастер-плана, где идут все согласования относительно РЗТ и будто бы больше преимуществ для застройщика.
— Команда института в целом из скольких состоит человек, каких профессий?
З.Р.: Я не помню точно, но порядка 10 человек учредителей, компетенции: журналистика, краеведение, архитектура, культурология, юридическая компетенция, менеджерская проектная, социальное проектирование. Но всю команду вовлечь не удалось, в итоге работало 6 человек, костяк 4 человека, координаторы. Был человек по связям со СМИ и на исторические и краеведческие темы тоже…
В.П.: Основной боевой состав 6 человек.
— Как выбирали район? Почему именно Караваиха?
З.Р.: На момент, когда мы договорились, что делаем грант, Министерство градостроительства имело 8 пилотных площадок. Из этих 8 мы начали выбирать и выбрали Караваиху.
— Почему вы пошли по пути через грант?
З.Р.: На тот момент это была единственная возможность. Ни у министерства, ни у девелоперов в таких проектах не определено финансирование. Он появляется на торгах только когда уже готова проектная документация и финансовая модель. Поэтому обращаться к кому-то «профинансируйте нам исследование и мастер-план» – не увенчалось бы успехом, это не логично.
В.П.: Кроме того, в какой-то момент мы поняли, что те, кто отвечают за эту историю, не очень хорошо понимают, что из себя представляет социокультурное мастер-планирование. То есть будто этого пока нет в их картине мира. Мы понимали, что надо найти источник, чтобы проделать эту работу, но не за счёт бюджета и девелоперов. Это была единственная возможность — грант.
— Как вы выбирали из 8 районов? Какие были критерии?
З.Р.: Меня Караваиха давно интересовала. Мы проводили исследования вернакулярных районов Нижнего, и в Караваихе уже были какие-то дополнительные интервью. Для нас это была уже знакомая территория. А остальные были как тёмный лес. Мне показалось, что если уж заниматься мастер-планом впервые, то лучше той территории, которая известна.
В.П.: С другой стороны, мы понимали, что у этой территории сложная девелоперская судьба: мы знали девелоперов, которые туда заходили, знали историческую составляющую этой территории, её архитектуру. Для нас это была ещё и интересная возможность для разработки методологии. Разноплановая сложная территория, с которой было интересно работать.
— Как в целом формировалась структура проекта? У вас была насыщенная культурная составляющая, вы приглашали жителей к исследованию. Как это всё рождалось?
В.П.: Мы должны были в какой-то степени соответствовать тематике гранта, который нам предоставлял Президенский фонд культурных инициатив, поэтому культурная составляющая должна была иметь большую долю. Но нам также было важно выстроить основные параметры не только культурные, но и экологические, градостроительные, проекты вовлечения жителей в работу с территорией. Нам нужно было, учитывая запрос грантодателей, выстроить сбалансированную и сточки зрения архитектуры программу. Мы превращали исследования в перформанс, в культурное событие в большей степени, чем градостроительное. У нас появились такие мероприятия как открытые коллективные пленэры, фото-кроссы, которые рекламировались на весь город, мы проводили экскурсии по Караваихе, по найденным вновь материалам и по старым, уже обкатанным, материалам. Но с другой стороны, нам было важно чётко выстроить идеологию самого мастер-плана.
Мы назвали грант «От уникальности места к архитектурному осмыслению». Понять достаточно глубоко эту уникальность и с точки зрения истории, жителей, экологической, архитектурной составляющей, визуальной… Нам было интересно попробовать формат «архитектурный воркшоп», мы включили его в грант, он подходил под идеологию гранта. Мы попробовали и его. Круглые столы, которые были связаны с наследием советского периода, с которым пока вся страна в замешательстве, не зная как работать.
Далее — городская экология. Нам было важно вписать наш проект в понимание зелёного общегородского каркаса, чтобы показать другой подход к застройке микрорайона. Исходя не из локальной задачи девелопера разместить определённое количество квадратных метров на определенном количестве га, но посмотреть от общего к частному, показать, что этот взгляд может дать как конкретному застройщику, так и власти, и городским сообществам, чем отличается этот взгляд от типичного девелоперского подхода.
Третья важная реперная точка — итоговая презентация концепции, которая позволяла нам получить обратную связь от заказчиков, от всех, кто обладает ресурсами на реализацию этой работы: от девелоперов до представителей городских и областных властей, бизнес структур. Это помогало нам осмыслить нашу работу в большем масштабе, чем просто локальный микрорайон Караваиха.
З.Р.: Никакие ТЗ, цели и задачи, если их разрабатывать отдельно, а потом отдавать архитекторам, привлекая через любые инструменты (ФЗ, дружественные организации) невозможно донести полностью. Если им просто передать на бумаге результаты исследований и сказать: «Ребята, вот ТЗ, вот талмуд, да он сложный, но реализуйте». Это не работает. Пришло понимание, что нужно полное погружение профессионального сообщества во все этапы исследования. И поскольку всё равно есть ответственное бюро за архитектурное осмысление, то мы набрали практикантов-архитекторов (где-то 15-16 человек), которые сопровождали каждый этап, участвовали в каждом такте, во всех мероприятиях. Это позволило наполнить людьми основные события, так как в президентских грантах считают по головам, кто сколько сделал и участвовал. Потому что, когда не понятно, что происходит — приходят единицы. Практиканты нам это всё закрывали. С другой стороны, они делали все базовые исследования по экологии, градостроительству, даже эмоциональный фон территории они вычисляли: где им нравится, а где нет, отмечали на карте. Считали поток людей, что дало понимание, где главные, а где второстепенные улицы, потому что они сейчас одинаковые везде по ширине. Это позволило доказать на архсовете, почему одна улица важнее другой, что было бы невозможно без таких количественных исследований. Где-то мы не дотянули, может быть это и невозможно было сделать, но подход с погружением архитекторов в исследования был для того, чтобы на выходе через воркшопы они осознано создавали критерии новой застройки. Я такого подхода ранее не видела, в городе точно. Это может быть одной из методик, потому что передача массива знаний — история сложная.
— То есть процессы исследования и проектирования мастер-плана должны происходит в одной команде?
З.Р.: Да, несмотря на то, что исследования проводил Институт урбанистики, но через себя это все пропускали и проектировщики в том числе.
В.П.: Да, они принимали участие практически во всех наших мероприятиях: в круглых столах, в экспедициях, пленэрах, архитектурном воркшопе. На всех этапах включались, даже анкетированием занимались, общались с людьми. Хотя для них это был экстремальный опыт, потому что архитекторы не очень любят общаться с людьми, но пришлось.
З.Р.: Для них это был ещё и образовательный опыт, потому что мы этим 16 людям расширили границы, они дальше будут себя аккуратнее в профессии чувствовать, с большим пониманием и погружением. Не с таким модернистским ощущением, которому учат в институте.
– Практиканты были только на этот проект? Это было бесплатно?
З.Р.: Практикум так и назывался «От уникальности места к архитектурному осмыслению». Бесплатное участие за зачёт.
– В ваш культурный проект вовлекались жители, приходя на культурные события. Насколько у них было осознание, что это не просто весело провести выходные, но и принять участие в осмыслении развития района?
В.П.: Были и те, и другие. Кому-то сложно в целом размышлять о развитии микрорайона, но они были очень рады поучаствовать и в пленэрах, и в экскурсиях. Но были форматы, которые закладывали осмысление будущего территории, осмысление ценности территории. У нас проходил один из первых форматов экскурсии-экспедиции, с краеведом. Мы приглашали жителей на экскурсию, но они имели возможность её дополнять своими впечатлениями, знаниями, воспоминаниями, мыслями. Из этих экспедиций мы почерпнули много неформальной информации, которую ни в одной книге, архиве, интернете не прочитаешь. Это была информация о взаимоотношениях людей, о том, как люди относятся друг к другу в микрорайоне.
Была забавная история, как однажды в выходной день выключили свет. Наши респонденты, с которыми мы гуляли, рассказывали, что не могли понять в чём дело. Они возвращались с дачи и не могут понять, в чем дело — люди ходят по улицам счастливые, улыбаются. Спрашивают у гуляющих: что случилось? Так свет отключили! Есть возможность пообщаться! То есть это такие тонкие моменты, которые ты не считаешь, анализируя источники и архитектурные исследования этого не заменят. После экспедиций были заложены небольшие обсуждения уникальности места, как это видят и понимают именно жители. Кроме того, социология всегда вовлекает большое количество участников, у нас было около 500 анкет, около 30 интервью, причем разных: мы брали интервью и у посвященных в понимание работы места, то есть сценарному осмыслению территории, с точки зрения сценариев, которые там развертываются, но были и интервью скорее историко-культурологические, о том, как целое поколение жителей жили на этой территории, 50 лет назад, 30 лет назад, 10 лет назад.
История, которая позволяла посмотреть с 1920 годов до нашего времени. Эта история нам также и на будущее, это не входит в классическое мастер-планирование, но эта тема про развитие территории, про нематериальную часть, про осознание ценности этой территории для жителей и города в целом. Мы приглашали жителей на презентацию исследований, пытались итоги осмыслять, приглашали также на итоги воркшопа, устраивали фестиваль с жителями, потом презентацию концепции. Полный, объемный курс различных событий, которые достаточно полно позволяли разной аудитории вовлечься в процесс осмысления ценности территории сейчас и в будущем.
З.Р.: Мне кажется, там уже немного подуставшая аудитория, связанная с расселением аварийных домов. Они участвовали в культурных событиях,, но они скептически относились к тому, что будет. Мы этого ожидали. Есть активные люди, недавно переехавшие, у них есть потенциал. Они не расселяются, а остаются, у них этот процесс вызвал понимание, они были заинтересованы. Например, дизайнер, которая сделала логотип Караваихи… Кого-то вычислить и вовлечь удалось.
В.П.: Да, мы уже знали некоторых активных жителей по нашим предыдущим проектам, кто-то вышел на нас в преддверие гранта, а кого-то мы нашли уже в процессе событий. Мы объединили их в чате, некоторый был создан в рамках подготовки фестиваля. Например, есть прекрасный персонаж – Андрей Николаевич, который сумел отремонтировать свой дом с помощью ДУК, за деньги государства. Мы старались, чтобы Андрей Николаевич передал свой опыт другим, кто живет в малоэтажной исторической застройке и хочет её ремонтировать. Мы постарались не только всех завлечь на развлекательные мероприятия, а потом со всеми распрощаться, но все-таки запустить долгоиграющую историю: жители создали группу, в которой проходят посты о различных мероприятиях. Практическая часть была запущена, мы познакомили людей друг с другом. Активистам вообще очень сложно найти друг друга, а тут удалось собрать разновозрастную команду, которая интересная и сможет удержать какие-то ценности района. Надеюсь на это.
— Сколько человек живет в Караваихе?
В.П.: Там порядка 12 тысяч населения во всем микрорайоне, а наша задача была сделать мастер-план для одной трети территории, около 5000.
— Сколько людей собрали ваши мероприятия?
В.П.: Порядка 5000 людей удалось вовлечь в проект, но с горожанами, не только жители Караваихи. Около 3-4 тысячи Караваихи мы смогли вовлечь. И фестиваль, и мероприятия, экскурсии шли несколько раз. До 50 человек у нас приходило на экскурсию. А когда была последняя экскурсия, то жители расстроились, что это была последняя. К хорошему быстро привыкаешь.
— А вы не планировали их переключить, чтобы они сами водили экскурсии по своему району?
В.П.: Там есть экскурсовод местный, который ходит по своему району. Надеюсь, что мы немного активировали местный музей, который после круглого стола сказал, что ему также нужно заниматься экскурсоведческой историей. Надеюсь, что они запустят этот проект.
— Результаты были представлены и жителям, и экспертам, был архсовет. Как восприняли вашу работу разные категории: администрация, заказчики, жители, эксперты?
В.П.: Начну с жителей, потому что мы показали им проект первым. Там были определённые вопросы по пониманию территории. Была всего одна женщина, которая очень нервно восприняла изменения, причем она не в старом доме, а в новом кирпичном. Но это было связано не с нашими работами по сути, а больше с тем, что у этого дома есть проблемы физического характера.
З.Р.: Она покупала квартиру вокруг аварийных двухэтажек, а мы ей предложили всё расселить и построить 9-этажки, что вызвало у неё негатив, но не думаю, что у жителей этих домов это вызовет радость, и это нормально. Как предлог она говорила, что у вас всё поедет, и наш дом рухнет, вы что, куда лезете, оставьте эти двухэтажки и постройте новые 2-этажки.
В.П.: Но в целом мы от жителей получили (из того, что поднялось на поверхность) достаточно позитивную оценку. Нас благодарили за мастер-план. Однако у людей, которые живут в аварийном фонде и ветхих домах, которые мы предполагаем снести, остаются вопросы по расселению. На этапе реализации проекта это может стать определенным тормозящим элементом. В КРТ самое сложное – это работа с жителями, с расселением, куда их будут расселять. Мы имеем дело с микрорайоном, из которого никто не хочет уезжать. Там нет свободных квартир, там сложно купить квартиру. Из аварийного жилья люди готовы съехать хоть завтра, но они все хотят остаться жить в этом микрорайоне, это основная проблема.
Ещё важная работа, которую мы проделали, и за которую зацепились все, кто обладает ресурсами (либо властью, либо деньгами) – мы предварительно прошлись по домам, ветхим и аварийным, и проговорили с жителями: в каком состоянии дом, готовы ли они продолжать здесь жить или они готовы уехать из него. Эта предварительная работа была проделана, не всегда она однозначная, в одном доме могут быть часть тех, кто хочет уехать и часть тех, кто хочет остаться. Но мы всё равно выделили реперные точки, которые совпали с архитектурными ансамблями 1950-х годов, которые мы хотели бы сохранить в рамках будущего мастер-плана. Поэтому на этапе обсуждения мастер-плана конфликтных вопросов, которые были до этого (петиции «не смейте сносить наши дома», «мы никуда не поедем»), не произошло, хотя я была готова к этому. Это поднялось бы все равно, и я надеялась, что мы смогли бы отреагировать – но этого не произошло. Обратная связь после презентации в большей степени была положительной, нам сказали спасибо.
З.Р.: По архитектурному осмыслению могу сказать. Вообще, КРТ – это такая штука, в которой любой дом может выйти из КРТ, и становится непонятно, как это вообще осмыслять, когда ты не знаешь, сколько домов будут в итоге участвовать в расселении, что под снос, а что останется. У нас получилось выделить ценности, которые можно перевести в физическую историю и зафиксировать новые застройки: карнизы домов, человеческий масштаб улицы, её ширина, её профиль – мы фиксируем и говорим, что это ценность. Липовые аллейные посадки – это ценность. Плюс, некоторые нюансы связанные со столетним дубом и т.д. На вот этом всем нужно было построить что-то новое, новую экономику, архитектуру. Мы решили в невысоких частях, ризалитах по сути, расположить такую же по типу историю со входами с улиц, чтобы сохранить человеческую среду: человек с улицы заходит домой, с одной стороны у него палисадник, с другой стороны у него машина стоит, а со дворов этих новых кварталов можно было бы организовать обычную квартирную застройку. У нас есть картинки.
Я предварительно переговорила с самыми котирующимися экспертами-архитекторами, как они смотрят на такое решение. Получила обратную связь, что все достаточно обосновано, к планировкам вопросов нет, а архитектура достаточно авторская, европейская, поскольку в КРТ всё равно нет рычагов на неё влиять, то есть кто угодно может взять мастер план и со своими проектировщиками начать его делать иначе, то сильно не делай вариантов, каких-то…
– То есть вы задали объемно-пространственный регламент территории?
З.Р.: Да, фактически это ТЗ на какую-то более глубокую приземленную архитектуру. На Архсовете я услышала три разные позиции. Первая: почему вы не поставили высотки? Вторая позиция примерно похожа: не высотки, а наоборот, городские особняки давайте построим. Третья позиция: нормально, и так сойдет, архитектуру сейчас вообще не будем рассматривать, это десятое дело. Была и четвертая позиция: давайте с этой архитектурой ещё поработаем, сделаем там лоскутное одеяльце, а здесь ещё чего-нибудь, давайте сконцентрируемся на архитектуре и её ещё помучаем.
В.П.: Концептуально многие поддержали проект. Были и те, кто категорически не воспринял, однако надо понимать, что не бывает такого, когда все довольны. Люди, которые имеют опыт работы с девелоперами уже находятся в недоверии к тому, что можно подходить аккуратно к территории, не разламывать её на части жёстким подходом.
З.Р.: Мне показалось, что девелоперы оказались здесь более гибкими к рассмотрению других вариантов, более лояльными и допускающими, что это хороший подход и в каких-то случаях он реально нужен. И даже было очень неожиданное высказывание от «Столицы Нижний» (региональный девелопер — прим. «АС»): «Давайте тиражировать этот подход на все территории».
В.П.: Мы рассказали про жителей, про архитектурное сообщество, а третье событие было с девелоперами, областной властью и бизнесом. Мы не сразу развернули областную власть в свою сторону, признаемся честно. Нам даже на каком-то этапе казалось, что всё пропало. Но постепенно, по тому как мы шли по проекту, по материалам, которые мы предоставляли им, мы их приглашали на все круглые столы как участников, предоставляли все исследования. Мы чувствовали как меняется их отношение к тому, что мы делаем. От скепсиса до лояльного и даже сейчас на последней встрече с теми людьми, которые выражали даже некоторый протест к тому, что мы делали, вдруг они заняли другую позицию и даже стали отстаивать этот подход, такой щадящий по отношению к территории.
Последнее мероприятие нас очень удивило. Я была готова к тому, что нас будут мочить, скажут, что мы занимаемся ерундой и им это все не нужно. Но первый же выступающий сказал, что этот подход нужно реализовывать на всех проектах развития территории. Хорошо, что я сидела в этот момент, иначе я бы упала. Этот человек недавно занял определенные позиции, он уже давно в городских администрациях, чиновник с опытом, занимается сохранением исторической среды. Но он очень обоснованно проговорил, почему это нужно и очень эмоционально выступил за нашу работу, потому что она снимает огромное количество конфликтов, которые возникают на территории, после того, как на неё заходит застройщик, и в часть этих конфликтов вовлекается администрация разного уровня. Такая позиция со стороны власти нас очень порадовала. От застройщиков было больше вопросов, чем категорического неприятия. «Столица Нижний» – это самая крупная девелоперская компания в Нижнем Новгороде, она самая жесткая с точки зрения экономики, которая построила несколько микрорайонов со страшным «человейниками»: когда люди сначала заезжают, а потом оттуда выселяются. Но в силу определённых обстоятельств у них много территорий, они много строят, и экономика там на первом месте. И у нас было удивление, когда представитель этой компании поддержал наш подход, необходимость его реализации и в других проектах развития территории. У меня большой вопрос, что они готовы из этого взять, допускаю, что когда дело дойдет до практики, вырежут всю смысловую историю и оставят только «пройдитесь по домам, узнайте, хотят они переезжать или нет». Мы не ждали, что нас тут же расхвалят и закидают чепчиками, деньгами и контрактами. Мы понимали, что это определённый период осмысления, и даже не только нашей работы, а осмысления того, что сейчас происходит и будет происходить ближайшее время. Мне кажется, что в какой-то момент всё сойдётся.
— То есть вы довольны полученным результатом, как все прошло?
З.Р.: Я всегда недовольна своей работой. И вообще у нас сейчас только всё начинается, на нас навалили столько всего, там одна пояснительная записка чего стоит. Чтобы сдать мастер-план, область требует его сдать, чтобы пустить его на согласование, даже без оргсовета.
— То есть, есть будущее у реализации этого мастер-плана?
З.Р.: Да, будущее в реализации у него есть, не понятно, на сколько процентов. Конечно, хотелось бы продолжить работу и довести до ума, потому что реально я не вижу инструментов, как эту работу может взять другая компания и оставить хоть что-то от него… Ну возьмут они высоту до карниза или еще что-то такое. Но акулы, особенно федеральные, очень легко с этим справляются. Они просто сходят к губернатору, и скажут, что это всё не нужно – и сделают что-то свое. Привычное себе: экономичное и выгодное. Ведь это можно нарушать.
В.П.: Тут даже речь не об экономике, а о привычном и непривычном. 50% в экономике, а 50% привыкли мы так или нет, так можно или так нельзя. Эти вещи вступают, они не рациональные, но они тоже начинают играть. Что касается выводов от проекта, то мне тоже кажется, что что-то можно было подтянуть, но в целом, он состоялся как цельный проект, мне показалось, что он именно цельный. Можно было внутри что-то улучшить, более качественно что-то проработать, но я очень довольна тем, что мы смогли соединить прагматическую часть этой истории, с осмыслением. Мы провели для себя новые форматы, которые ранее не использовали, это круглые столы, на которых мы собирали людей с противоположными точками зрения из разных миров, и это очень непростая задача для проведения. Я довольна, что получился он такой закрывающий все позиции. И на каждом этапе было очень интересно.
— Все удалось реализовать, что планировали? Насколько план, который вы создавали для гранта, удалось реализовать, приходилось ли что-то добавлять в первоначальный план?
В.П.: У нас не было вариантов не реализовать тот план, который мы заявили. Если вы имеете дело с грантом, то эти штучки не проходят. Дополнять у нас тоже не было ни возможностей, ни ресурсов. Но мне показалось, что сам по себе проект достаточно сбалансированный, и экстренных вкраплений нам не нужно было. Была только одна лишняя экскурсия, но в целом в рамках гранта мы смогли реализовать все наши вопросы и потребности.
З.Р.: По поводу дополнений – возникла образовательная практическая часть, которой не было в гранте, это отдельная придумка на коленке. Из того, что не хватило – не хватило информации про все дома. Выходить с проектами, не понимая, что в домах как и чего, пустые клеточки…
В.П.: Пустые клеточки – это локальный вопрос, мы разговаривали с жителями этих домов, но у нас не было ни прав, ни возможностей зайти внутрь этих домов и полноценно опрос устроить для всех. Это был элемент, который может измениться в будущих проектах. Можно этот момент было сделать лучше? Конечно. Но с точки зрения именно мероприятий проекта, мне кажется, что в основном мы всё охватили. Если бы это был коммерческий проект, то я снизила бы процент культурных мероприятий и добавила бы количество фокус-групп. Социологические инструменты добавила бы. Но в целом с концептуальной точки зрения все было собрано неплохо.
— Сколько по времени длился проект?
В.П.: Полгода.
— Судьба результатов. Понятно направление проектирования – это КРТ и другие возможности реализации. По историко-культурологической части, по материалам, которые вы собрали, какова их судьба, вы их передаете куда-то, издаёте книгу? Что будете делать с этим материалом?
В.П.: У нас заложено было изначально несколько статей, часть информации мы опубликовали, но это небольшая часть. Я думала, что команда сработает несколько иначе, но уж как получилось. В целом я понимала, что та работа, которую мы сделаем, это задел в будущее. Донести до будущего. На полноценную книгу информации мы не набрали. Но на ряд статей, которые ещё можно выпустить, информация есть. Я надеюсь, что эта работа будет нашей командой сделана. Надеюсь, что у нас будет возможность собрать историко-культурную информацию в книгу, но это уже другой грант или другое финансирование. Но в рамках этого проекта, осилить эту работу было уже невозможно. Надеюсь, что мы сможем продолжить.
— Есть ли моменты, которые нужно было дополнить?
В.П.: Это инструмент, который будет востребован через какое-то ближайшее время. Мне кажется, что это история о том, как можно пользоваться ресурсами. Как можно осмыслять ценность территории. Тема ценности у нас в России очень плохо прокачана, мы не умеем ценить ни себя, ни свою работу, ни свою территорию, ни свою культуру. Даже Родину ценить не умеем. Я говорю не об отдельных людях, а о массовом понимании, потому что часто на территории или в городе мы слышим «да ладно, что у нас тут ценного». Это совершенно стандартный подход и ответ на наши вопросы об уникальности и ценности территории. Даже в разговоре с девелоперами это был удивительный момент. Полчаса я рассказывала о ценности территории, о её уникальности. А девелопер: «Так здесь ничего ценного нет, кроме того, что здесь ничего не строят». И эта невозможность воспринять что-то большее, чем то, что у тебя есть в картине мира. Эта работа с ценностью и умением ценить не только свою локацию, свой проект, а умение увязывать свои действия с действиями других людей. Мы работаем с системой города, с другими городскими субъектами.
Потребность в этой истории будет четко прослеживаться через полгода-год. Потому что по другому дальше развиваться просто опасно. Экстенсивные подходы, такое ощущение, уже исчерпали себя. Этот новый подход к интенсификации, к тому, что ещё можно взять, как сохранить жизнь. Не как заработать деньги, а как сохранить жизнь, себя, свое мироощущение и эмоциональный комфорт. В ближайшее время это станет выходить на первый план, мы в начале большого пути и осмысления. Мы работали над территорией, в которой дома не самого лучшего качества – шлакоблоки. Но они двухэтажные, во дворе зелень, спокойствие под окнами. И они готовы вкладываться собственными деньгами в капитальный ремонт всего дома, только чтобы сохранить эту среду и образ жизни. Это очень сложно объяснить девелоперам. Очень сложно объяснить миру чиновников. Это созревающий запрос на какую-то более гуманную, унитарную и экологичную среду обитания, ненасильственную. У нас будет возможность масштабировать и развивать эти подходы.
З.Р.: Вера закончила другими масштабами, а мне кажется, что было бы сейчас правильно с моей стороны этот опыт не растерять, а ещё взять какую-то значимую территорию, и попробовать с архитектурным сообществом через общественные публичные форматы поизучать и попроектировать.
То есть попробовать иначе, чем все привыкли. Взять в соратники этих скептиков, посмотреть, что получится. Пять лет назад со Стрелкой у нас была попытка сделать арт-воркшоп, мы тогда были не готовы, у нас исходной информации было не достаточно, и сообщество не смогло бы это переварить. Этот другой подход. А сейчас сделан первый шаг, мы запустили реакцию, на ней можно попытаться дальше проработать архитектурную часть, чтобы удержать определённые достижения и наработки.
В.П.: — Зоя верно оценила нашу историю со Стрелкой. У нас тогда был неплохой план, но тогда действительно к нему были не готовы, на нас смотрели как на странных людей, улетающих в непонятные пространства, неземных мечтателей с нереальными планами. Прошло 5 лет, прежде чем мы смогли на другом масштабе предложить практически те же подходы и идеи, только немного в другом качестве. Но нам удалось материализовать эти идеи, попробовать и показать — но уже не на пальцах. Пока нет конкретных результатов, которые можно хоть как-то потрогать руками — да, нет архитектуры, но уже есть какие-то количественные данные, результаты исследований, есть созданные сообщества. Пока нет того, что можно пощупать, то сложно продвигать новые идеи. А сейчас этап, когда можно дать показать и пощупать городским сообществам – и становится ясно, что не только городская власть, не только девелоперы, но и городу и городским сообществам это нужно.
Проект «Караваиха. От уникальности места к архитектурному осмыслению» реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Мы будем следить за дальнейшей судьбой проекта.
Если Вам важно и нужно то, о чём мы пишем, поддержите нас: