В этом году исполняется 95 лет со дня рождения Сергея Ильича Венчагова. Совместно с Сочинской организацией Союза архитекторов России запускаем серию интервью с городскими экспертами о Сочинском стиле озеленения, его становлении, чертах, хронологии и участниках. Поставим цель ответить на вопрос: как же всё было на самом деле?
Стиль – не эфемерное явление, это чётко сформированный подход и решения среды, в которых автор проявляет своё отношение к миру. В случае с Сергеем Ильичом, это, безусловно, любовь к своему городу.
– Расскажите, пожалуйста, о себе. Профессия и сфера деятельности.
– Смирнова Вера Михайловна, я по образованию инженер – градостроитель, окончила градостроительный факультет московского инженерно-строительного института. По распределению попала в Сочи, в наш «Южгипрокоммунстрой», в архитектурно-планировочную мастерскую. Там проработала 40 лет. По ходу осваивала смежные специальности. Я пришла инженером, меня очень быстро перевели в должность архитектора, потому что мне очень много приходилось заниматься проектированием ландшафтов, мы делали парки: Южные культуры, Дендрарий, санаторные парки. В существующих парках мы проектировали какую-то реконструкцию, модернизацию, новые планировочные решения. Делала много дендрообследований с нашими крупными специалистами. Таким образом, погрузилась в мир дендрологии. В 1990-е годы приходилось заниматься всем подряд: объёмное проектирование, всевозможные планировочные решения. Это были проекты, которые согласовывал главный архитектор города. Проекты планировочных решений, не нарушающие инфраструктурный баланс, которые позволяли идти по пути прогресса и улучшения. С введением новых законов всё это было перечёркнуто. Потом я стала преподавателем.
– Вы рассказываете о своём опыте проектирования городских ландшафтов. Как строилась проектная работа над такими знаковыми объектами, как площадь перед КЗ «Фестивальный»?
– Такие крупные объекты, как Гостиница «Москва», КЗ «Фестивальный», цирк, Торговая галерея – это все проекты, которые делали московские архитекторы. Конечно, институт наш был известный. И по составу сотрудников, и творческому потенциалу он не уступал ни одному проектному институту Москвы. Но так полагалось. Знаковые места делали обычно головные институты.
– То есть и архитектурные решения и планировки вокруг создавались московскими архитекторами?
– Весь проект разрабатывали они, в том числе и прилегающей территории. Но у них не было специалистов, знакомых с посадочным материалом и спецификой субтропического климата. Зачастую, на стадии рабочего проектирования приглашали уже наших специалистов. Многие проекты, конкретно озеленения, выполнялись уже специалистами сочинскими. Если проект попадал в наш институт – делали наши специалисты. Если в Черноморкурортпроект, который много проектировал для сочинских санаториев, то выполняли их специалисты. У нас, конечно, было очень сильная группа ландшафтного проектирования: это были архитекторы, дендрологи (возглавлял эту группу Яблоков Сергей Александрович, кандидат с-х наук, прекрасно рисовал и Колин Владимир Васильевич, замечательный дендролог, живёт в Сочи). Институт «Южгипрокоммунстрой» делал много проектов по жилью, коммунальному строительству. Очень много того, что мы проектировали – это благоустройство в микрорайонах (Бытха, Донская-Тимирязева, Макаренко). Следы этих проектов ещё сохранились – прекрасные аллеи (ликвидамбары, секвойи, липы), по составу это, практически, дендрарий. Если сейчас пройтись и внимательно посмотреть – можно увидеть, насколько озеленение хорошо сохранилось. При этом нужно учесть – это дворы, не общественная зона. Так же мы делали проекты в Лазаревском районе, Хосте, Адлере. Делали санаторные проекты. Я принимала участие в проектах реконструкции территорий санатория «Русь», «Сочи». Какие-то детали. Хотелось заказчику вместо классического варианта бассейна сделать пруд с черепахами. Мы рисовали пруд, инженеры делали гидротехнику. Реализовывали проекты две мощные фирмы: «Зеленстрой» и «Курзеленстрой». Первый занимался городскими территориями, второй – санаторными. Они имели очень мощную базу: свои питомники, механизмы, большой штат рабочих и специалистов (агрономы, технологи, дендрологи, ландшафтные специалисты – садовники в лучшем смысле этого слова). Основной подход был в том, чтобы применять те растения, которые при своём максимальном эффекте требовали минимум вложений. По уходу агрохимия особо не разрешалась. Был определённый ассортимент, на нём были сосредоточены наши питомники (250-300 видов растений). В городе их видно, они до сих пор растут.
– Растения высаживались не случайные, подбирались под климат и визуальный образ.
– Конечно, у нас была научна база. Был институт в Дендрарии, институт субтропических культур, велись научные наблюдения. Специалисты работали десятки лет. Писали книги, учебники. Они знали досконально все о растениях и местных, и интродуцированных.
– Была такая индустрия городского ландшафта и озеленения?
– Да, она базировалась на опыте города. В мировой практике тренд озеленения сейчас – это привлечение как можно больше видов местных растений, эндемиков. Раньше, с 19 века, наоборот стремились применять насаждения с наибольшей декоративностью, диковинные растения, которые привозились отовсюду. С 16 века везли из Америки, Юго-восточной Азии. Что-то приживалось, что-то нет. Так создавали свои сады Худяков, Хлудов. Они были страстные поклонники садоводства, везли со всего света посадочный материал, выращивали, наблюдали. Счастливые дилетанты, у которых это все получалось. Им повезло – были прекрасные погодные условия. Научились выращивать финики, вашингтонии, не говоря о трахикарпусах, которые просто самосевом у нас растут. Не было суровых зим, как в 40-е или 60-е годы, когда в Сочи повымерзло практически все, что сюда навезли.
– В то время не было профессии ландшафтного архитектора, были дендрологи – декораторы.
– Да, была профессия дендролог – декоратор. Это были люди, которые могли придумать композицию, нарисовать её со всех сторон и воплотить, креативщики такие.
– Как строилась работа у вас?
– Мы выпускали бумажные проекты, отдавали заказчику, что потом заказчик делал в рамках тех смет, которые там были, это было уже не наше дело. Хотя какой-то авторский надзор был.
Когда мы делали реконструкцию Дендрария в 1980-е годы, был проект, связанный не только с архитектурой и дизайном, но ещё и инженерный. Нужно было делать дренаж склонов. Была построена целая дренажная система, и до сих пор она более менее функционирует. Мы разрабатывали проект японского садика для Дендрария: ручей, пруд, мостики, беседка. Через год я шла с ребёнком в коляске по дендрарию и вдруг увидела беседку, которую я нарисовала. Это было удивительно.
– Кто из специалистов ещё трудился в Центральном районе Сочи?
– Были дендрологи-декораторы с большим арсеналом знаний. Ездили по обмену опытом в Италию, Германию. В институте работали дендрологи Заяц, Михайлова, Ябоков, Колин, Смольников. Ершова Ольга Владимировна – декоратор, аранжировщик замечательный. Она была в Японии, делала выставки на ВДНХ вместе с Венчаговым. Что собой представлял проект озеленения в те времена? Это не дизайн-проект. Человек рисовал композицию, которая уже была фактически посадочным чертежом. Прописывались места посадки и виды и сорта растений. Когда растения подрастали, получалась идеальная композиция. У каждого специалиста были свои любимые растения, приёмы. Всё делалось в рамках нормативов: плотность посадок, качество посадочного материала. Дальше проект выполняли уже в натуре – «Зеленстрой» и «Курзеленстрой». Были проекты для территорий некоторых санаториев, которые могли позволить себе превысить смету, привлечь больше средств, хотя и там экономия все-таки была. У санаториев был свой штат садовников, это гектары парков, которые должны быть всё время на уровне. У каждого санатория была база в виде оранжерей и теплиц с посадочным материалом. Был совхоз «Южные культуры», совхоз цветочно-декоративных культур. Здесь выращивался посадочный материал для половины страны. Прекрасные бегонии, которые потом цвели в Ленинграде, Риге, Таллине. Луковичные растения: фрезии, тюльпаны, крокусы. Это были целые поля теплиц, теперь там Олимпийский парк.
– Оформление было круглогодичное?
– Конечно. Особенность Сочи – круглый год что-то цветёт, на этом делался акцент. Сад непрерывного цветения. Любая композиция должна быть декоративна, растения дополняют друг друга круглый год. В любом искусстве есть мода, тенденция. В 1960-е годы люди потянулись в город на пляжный отдых, курорт стал более демократичный. Потребовалось соответствующее озеленение – поразить приезжающих со всей страны, часто из северных районов. А у нас здесь пальмы, круглый год цветение. Вначале было пышное цветочное оформление, клумбы. На площади, где сейчас памятник Островскому, была клумба, её оформление менялось. То это был рог изобилия, то корзина, из которой вываливались розы. Это были масштабные композиции.
Такое озеленение было в каждом санатории: клумбы, длинные рабатки. Затем и озеленение сменило дворцовый стиль на более практичный. Много использовалось топиарных форм, стриженных. Применялись кроме самшита, японские бересклеты, жимолость блестящая. Они прекрасно стригутся, быстрорастущие, в отличие от самшита. Хорошо держали нишу топираных форм: шарики, квадратики, пирамидки.
Использовались бордюрные растения, которые создавали плотную поверхность. В виде бордюров окаймляли цветы. Ирисы, лилейники, хосты. Лиственные, в основном, растения. На период, когда не было особого цветения, высаживались растения, которые выстреливали в какой-то момент: безвременник, зефирантес, эрика. Использовали необычные цветы, которые не растут в средней полосе. Петунию не найти было у нас. Много применялось декоративных кустарников. «Южные культуры» выращивали прекрасные сорта камелии, роскошные, разных цветов. Их рассылали по всему Союзу. На улицах Сочи использовался приём праздничного оформления – клумбы и цветочницы из горшечных растений.
– Вера Михайловна, можете рассказать, что сейчас делаете в масштабах города?
– Обучаю студентов. Участвую в разработке проектов школ и детских садов, выполняю проекты озеленения.
– Возвращаясь к феномену Сочинского стиля озеленения, можете рассказать о нём?
– Авторы бренда «Сочинский стиль озеленения» – главный архитектор Вячеслав Внуков и главный художник – Валентин Кириченко. Они двигатели признания этого явления на государственном уровне. Раньше все проекты проходили согласование у главного архитектора. Он один нёс ответственность за всё это. Мог приказать разрушить то, что построено. Люди брали на себя ответственность, и она очень обязывала. Люди с хорошим вкусом и глубокими знаниями. Болели душой. С Венчаговым я работала на двух проектах. Особенно положительных впечатлений не было от сотрудничества. Для него проекты института были формальными. Он был достаточно самостоятельным. Изменял проекты. Сложный ландшафт создавался по проекту (планировка, стенки подпорные), потом уже подключался Венчагов. Его подход: камень, металл и дерево дополнялись живым материалом. Растения зависели от места. Общественное место – появлялись довольно дорогие растения. Если это двор – самые простые растения, на которые никто не будет покушаться, они очень долго будут сохранять своё состояние.
– То есть подбор материалов зависел от задачи объекта?
– Да. Он очень хорошо умел работать с масштабом. Последние его работы: сад озеленения «Лазурный», Сад российско-японской дружбы. Когда нам представляли парк в «Лазурном», фамилий, кроме Венчагова, не звучало. Владимир Петухов был ещё мальчиком. Сергей Ильич работал со своим подходом: применение устойчивых растений с минимальным уходом. Это довольно небольшой список. Часто привлекал художников, работал с Худфондом. Скамейки, скульптуры, композиции из керамики. Часть скульптур ещё сохранилась. Например, на пересечении Парковой и Навагинской, в сторону реки слева. Это мог быть фон из стриженых растений, кустарник с красивыми красными ягодами и скульптура красного цвета.
Применял много вьющихся растений. Плющи и его виды, плющ колхидский, пёстрые листья, крупные, мелкие. Есть гибрид плюща и фатсии. Фатсия любимое растение Венчагова, с южным колоритом. Они хорошо растут в тени. Так же как и аукуба пестролистная. Если солнечное место – использовал лён новозеландский. Камень, лён и декоративный куст – вот композиция. Венчагов играл с фактурой листьев. Камни в разном виде: валун, сталагмиты, россыпи булыжников с пляжа. Галька в форме реки – это сочинский стиль. «Венчаговщина» — было ругательным, нашим снобам не нравились коряги, считали, что их много. Венчагов придавал им какую-то форму. В Комсомольском сквере – на стене он делал композиции из плюща и коряг (крючки ещё остались) в виде голов горгон. Людям нравилось. Фотографировались. Экскурсии проводили.
– Такие фотозоны?
– Да. Парковая улица напротив школы. Взялись за неё. Посадили кедры на рабатке. На улице остались пни от старых деревьев. Венчагов использовал их как кашпо. Это была основа для растений, композиций. Коряги из корня каштана, омытые дождями – очень живописные. Привозили из леса.
– Интересный факт, для оформления улиц не требовалось закупать дорогие материалы.
– Это и есть сочинский стиль. Был наш стандартный сочинский набор устойчивых эффектных растений, материалов. Металл применялся в скамейках, урнах. Заказывали на Промкомбинате. Делали из камня, дерева, бетона по нашим эскизам.
– Если попробовать описать Сочинский стиль в одном предложении, это что?
– Сейчас попробую. Это, прежде всего, приём, призванный показать наиболее эффектные стороны озеленения как украшения города. Красивый город не за счёт какой-то уникальной архитектуры, она может быть стандартной, а за счёт озеленения. Уникальность города через озеленение, которое не встретишь больше нигде. Стиль подчёркивал особенности Сочи: нашего рельефа, террасированных склонов, где укладывались первый, второй и третий план, учитывался масштаб: большой парк или маленький сквер. Для каждого места находилось своё уникальное решение, особенный подход. Нигде такое решение не встречалось.
– Можете рассказать о Саде российско-японской дружбы?
– Много работы делалось через Союз архитекторов. Тогда уже экономили на проектах, без рабочих чертежей. Бюджет был не очень. Я помогала сажать растения: там было много травянистых растений: офиопогон, живучка, пестролистный подорожник, их применяли вместо газона, потому что газоны были только там, где был автоматический полив. Венчагов умел применять почвопокровные растения – растения, не выгорающие и не вымерзающие. Сейчас сад потерял свой зелёный каркас. Сад не был японским в чистом виде. Он был по мотивам. Предполагалось, что-то будет из нашего ландшафта, садовой культуры. Но не буквально, здесь берёзка и ёлочка, а там бамбук и сакура. То, что стало его основой – старые деревья: ясень, дуб. От многих из них уже остались пни. В нашу сочинскую структуру встраивался японский мотив: сухой ручей – символ вечно текущей жизни, окаймлял весь сад, камни – с одной стороны японские, с другой стороны – использовались наши породы. Галька, песчаник.
– Почему вдруг решили создать такой Сад?
– Время перестройки. Началось международное движение городов – побратимов. Обмен делегациями. Заложили такой сад. Венчагов ухватился за эту идею. Надо сказать, что в те времена мы никуда заграницу практически не ездили. По фотографиям из журналов учились наши садовники. Книгу «Японский сад» я купила на 2 курсе. Японские фонари рисовала так, как поняла по этим книгам (проекты в Южных культурах, дендрарии). Много растений было подарено японцами: клёны, коллекция сакур.
– Каково сегодняшнее значение для города Сада российско-японской дружбы?
– В нашем городе нет зелёных насаждений общего пользования. Парков, как в Москве, где можно гулять. Нацпарк – это дикая природа. Есть Ривьера – это не парковая территория, в каждом районе есть маленький скверик с аттракционами. Южные культуры и Дендрарий – это особо охраняемые территории. В Лазаревском был парк 30-летия победы. Сейчас его застроили по периметру. Что внутри – не знаю. В Адлере ничего не осталось. Что будет с Приморским, не понятно. Нет удобного пешеходного маршрута в городе. Такие зелёные островки, как этот сад, имеют огромное значение для жителей.
– Не смотря на возраст Сада российско-японской дружбы, он до реконструкции сохранял свои стилевые черты?
– Он выдерживал японскую стилизацию. За счёт совершенно простых растений: айва японская, спирея. С другой стороны они устойчивые, как наши местные. Камни, пруд, японские фонари – поддерживали стиль Японии. При этом, такого не встретить нигде, даже в Японии.
– Нужно ли сохранять Сочинский стиль озеленения?
– Вопрос, что сохранять? Законсервировать растения не возможно. Они растут, умирают. Консервация по видовому составу не возможна. Растения меняются. Здесь важно: должны быть умелые талантливые руки и головы, они могут и придумать своё. Работать в каком-то одном стиле неправильно. Меняются мода, меняется климат. Но мы должны понять основополагающие идеи, лежащие в основе Сочинского стиля.
– То есть, городу нужен современный Сочинский стиль, но на базе того опыта, который был накоплен поколением авторов самого Стиля?
– Основные принципы: местный материал, природные формы, которые мы встречаем у самой природы. Если посмотреть места альпийских лугов, на их сланцевые стеночки, многолетние цветы, азалиевые заросли в горах. Венчагов это знал. Но использовал индийскую азалию, а не высокогорную. Подпорные стенки и горки – это не был навал камней, это было легко и ненавязчиво. Все материалы были к месту. Учитывался масштаб территории. Озеленение вдоль дорог (его делал не Венчагов, были и другие специалисты). Трасса Сочи – Адлер – не было места, где рука человека что-нибудь не сделала: посадки вечнозеленых кустарников – дрок, скумпия, пампасская трава, масштаб двигался созвучно движению на автомобиле.
– Нужно ли сохранять Сады, как Сад дружбы или Фитофантазия, в их первоначальном виде?
– Нужно сохранять, следовать тому руслу, которое было. Фитофантазия – это сад приёмов Сочинского стиля. Конечно, его сейчас упростили. Это музей Стиля.
– Такой шоу-рум , по современным меркам.
– Сад дружбы более масштабный, нужно сохранить его стилизацию. От Венчагова – это следование духу естественного ландшафта, применение неприхотливых растений. Японские сады тысячу лет живут, как и храмы. Например, храм 10 века, но его перестраивают так же, как и было изначально построено, хотя деталям не больше 100 лет. В этом и есть традиция. Сад строится также – на базовых материалах, форма плоскостей, чередование фактур, растения, которые медленно растут. В Японии садовники делали сады по картинам художникам.
– Раньше так и было. Сначала художники – пейзажисты создавали картины, которые потом создавались в натуре.
– Да. Сначала ты рисовал на плоскости. Японские сады стабильные на протяжении многих лет, способные очень долго сохранять свою форму и стилистику. Нагружать Сад компонентами, которые стилистику разрушают – они меняются с годами, сгниют через два года – не стоит. Приёмы такие есть, они не стоят дорого.
– Сергей Ильич это доказал на своём примере.
– Это многолетние растения, которые держат свою форму, декоративность. Для того, чтобы получить эффектную картинку не нужно всё выкапывать, чтобы полностью заменить.
– Вера Михайловна, спасибо за столь полезную информацию и интервью.
Если Вам важно и нужно то, о чём мы пишем, поддержите нас: