Алексей Беляев,
Огонёк № 5 (5164), 07.02.2011
Основатель пивоваренной компании «Балтика» Таймураз Боллоев, который на прошлой неделе подал в отставку с поста главы «Олимпстроя» по состоянию здоровья, попал на эту работу в июне 2009 года.
Одним из первых его решений было введение новой для госкорпорации должности — главного архитектора. Ее занял хорошо знакомый Боллоеву председатель комитета по градостроительству и архитектуре администрации Санкт-Петербурга Олег Харченко. За полтора года работы команда бывшего главного питерского архитектора изменила внешний вид всех олимпийских объектов и создала единую архитектурную концепцию. Олег Харченко рассказал «Огоньку» о красных крышах нового курорта, олимпийском кладбище, всеобщем архитектурном хаосе — словом, о том, как сделать из Сочи новую Барселону.
— Сочи уже вошел в олимпийскую историю как первый город, который к Олимпиаде строится с нуля. Здесь не было ни нормальных дорог, ни гостиниц, не говоря уж о спортивных объектах. Настоящее раздолье для архитекторов?
— По крайней мере, это точно куда более интересная с точки зрения архитекторов задача. Когда необходимые для Олимпиады объекты нужно разместить в сформировавшемся городе, то встраивать их нужно, руководствуясь местной архитектурной культурой. А здесь, во-первых, стадионы выросли не в самом городе, а во-вторых, никакого четкого стиля за все прошедшие годы у Сочи не сформировалось. В дореволюционное время здесь начали создавать подобие Ниццы, Канна или Баден-Бадена. В сталинские времена Сочи превратился в общесоюзную здравницу: вместе с этим сюда пришел средиземноморский классицизм. Потом это направление сменил советский вариант функционализма. А лет 10-12 назад возник постперестроечный хаос: сюда пришли богатые люди, которые начали строить вообще непонятно что. Теперь все это надо как-то приводить в порядок.
— Мэр Сочи Анатолий Пахомов выступил с идеей перекрасить все крыши в красный цвет — вот вам и единая концепция.
— Это один из способов. Знаете, когда людьми овладевает отчаяние, они хотят хоть что-то привести в порядок. Идею с крышами подсказали ему местные архитекторы. Потому что когда едешь, например, по Санкт-Петербургу, то видишь только фасады, которые выходят на улицу. А в Сочи из-за рельефа видны вообще все дома. И вот едешь ты по дороге, смотришь по сторонам: раз —невысокий дом на одну-две семьи, два — невысокий дом и вдруг — бац! — среди невысокой застройки, взбирающейся по рельефу, вылез торчок девятиэтажный. Кто его построил, на каком основании — вообще неизвестно. Самое страшное, что таких «проектов» в Сочи сотни. Или вот те же крыши. Кто-то себе голубую сделал, кто-то зеленую, где-то вдруг серая появляется — получается пестрая и неприглядная картина.
— На портале YouTube можно посмотреть небольшой ролик, рассказывающий о единой архитектурной концепции Сочи. Для того чтобы привести город в божеский вид, там, например, рекомендовано закрыть проблемные места полупрозрачными щитами. Нет опасения, что весь город из-за этого превратится в один большой щит: это ведь так легко, поставил заслонку — и нет проблемы?
— Мне кажется, что это ошибочный способ: мол, не можешь преобразовать объект — спрячь его. К тому же это достаточно затратное дело: что делать с этими щитами после Олимпиады? Я не понимаю, зачем создавать на ровном месте проблему, когда можно просто один раз привести в порядок фасады, тротуары, заборы и крыши.
— Что еще в единой архитектурной концепции Сочи вызывает у вас вопросы?
— Я выступаю против роскоши и избыточности. Желание к роскоши возникает у людей, когда у них полно денег, они вызывают к себе архитектора и говорят ему: «Ну-ка, сделай мне как в Эрмитаже!» У нас все-таки государственная стройка, поэтому деньги нужно считать. Лично мне не хочется, чтобы желание поразить мир размахом потом обернулось общемировой насмешкой над Россией. Представляете, пройдет Олимпиада, некоторые элементы, выполнившие свою функцию, начнут разбирать или сносить, и станет очевидным, что большие деньги потрачены зря. Что в мире о нас подумают? Я себя постоянно одергиваю: все, что мы делаем, должно быть красивым, но в то же время разумным.
— У меня как раз сложилось впечатление, что на первом месте — попытка удивить мир.
— Надо понимать, что «Олимпстрой» отвечает только за строительство. Но какую-то общую художественную и образную тенденцию, сценарий задаем и мы, архитекторы. Вы это поймете, если посмотрите на схему Олимпийского парка. Он находится в 1200 метрах от железнодорожного вокзала, куда будут приезжать гости парка и болельщики. Вот это пространство мы условно назвали «рекой». Известно, что здесь рядом протекают две реки — Мзымта и Псоу. Мы предложили создать третью реку. Представьте: людской поток плавно течет от вокзала к главной Олимпийской площади среди искусственных берегов-холмов, огибая острова с зеленью и скульптурой.
— И все-таки пешком нужно будет пройти больше километра. Как вы планируете обыграть это пространство?
— Во-первых, тут будут расположены временные павильоны: в одних будут представлены регионы России, еще 18 превратятся в национальные дома. Многие страны уже выразили желание создать такие дома, и мы им предоставим эту возможность. Во-вторых, вдоль прохода будет размещена главная трибуна, которую построят для зрителей гонок «Формулы-1». Наши гости получат свободный доступ на ее первый этаж, где будет множество магазинов и ресторанчиков. Мы еще не придумали, как точно это обыграть, но работа идет. Я вот сейчас рисую огромного парящего орла, который должен эту трибуну оттенять: все-таки мы говорим об огромном объекте длиной 420 метров и высотой 22-24 метра. Еще у нас есть идея создать аллею скульптур, одним словом, зритель не заскучает.
— Зураб Церетели сказал, что специально к Олимпиаде готовит сюрприз. Не боитесь, что он вам что-нибудь эдакое подарит?
— Я стараюсь избежать сюрпризов от Зураба Константиновича. Как президент Российской академии художеств он является членом архитектурного совета при ГК «Олимпстрой». Поэтому мы с ним находимся в постоянном контакте. Несколько экстравагантных идей просто не смогут реализоваться из-за отсутствия финансирования. Например, гостиница в форме солнечного диска или 80-метровая скульптура человека с огромным факелом. Наверное, он ее хотел подарить кому-нибудь, а потом нам предложил. Я говорю об этом с иронией, он и сам иронизирует по этому поводу. Из всего, что он показал, мне приглянулась одна работа — аргонавты. Ее мы, возможно, разместим в парке скульптур.
— С Церетели понятно. Как вы решили вопрос с «Формулой-1»?
— После перебора огромного количества вариантов размещения, предложенных проектировщиками, команда Экклстоуна настояла на том, чтобы трасса прошла в пространстве Олимпийского парка. Сейчас мы уже почти нарисовали, как именно это будет выглядеть: трудности с размещением были, но совместными усилиями мы их преодолели. На время Олимпиады та часть трассы, которая проложена в пешеходной зоне Олимпийского парка, частично будет закрыта тротуарной плиткой, и никаких помех зрителям она не создаст.
— А что вы сделаете с кладбищем, которое находится прямо по центру Олимпийского парка?
— Ну уж не по центру, а по периметру. К сожалению, его сразу не заметили и в заявочной книге не учли. На его месте керлинг был. Но, когда начались переговоры о переселении людей, староверы настояли на его сохранении, поэтому архитекторам надо было придумать, как это сделать наиболее корректным образом. Мы решили обнести его высокой оградой из надувных трубчатых элементов высотой 10-11 метров. Проход на кладбище для гостей будет закрыт, а родственники — пожалуйста — могут проходить.
— Какими еще своими идеями вы гордитесь?
— Так сложилось, что многие спортивные сооружения и сам проект Олимпийского парка пришлось создавать заново. Даже Олимпийский вокзал на первом этапе проекта оказался страшно низкого качества, пришлось срочно все менять. Что касается спортивных объектов, то первоначально проектирование по ним шло на основе эскизов, представленных в заявочной книге. Но потом выяснилось, что либо они не соответствуют нашим нормам, либо слишком затратные. Самые большие изменения произошли с Центральным стадионом: работа над ним — моя профессиональная гордость. В силу разных причин мой приход в ГК «Олимпстрой» совпал с началом работы над новым проектом стадиона. Первым желанием было провести архитектурный конкурс на выбор яркой идеи. Но времени на это уже не было. Мы провели открытый тендер по выбору комплексной команды, включая архитекторов, менеджеров и строителей, способных сделать красивый проект, которым будут восхищаться так же, как пекинским «Гнездом». Серьезные изменения произошли и с Большой ледовой ареной. Изначально ее проект был задуман как купольная конструкция, декорированная в эстетике яиц Фаберже: с элементами декора, различными цветовыми пятнами и так далее. Эта идея пришла из заявочной книги, и у нее было много влиятельных сторонников. Моя попытка отказаться от нее во имя чистой архитектурной формы успехом не увенчалась, но в процессе споров был найден компромисс. Теперь Большая ледовая арена — это огромная, безупречной формы капля, которая оборудована технологией медиафасада. То есть можно включать здесь любое изображение, яйцо Фаберже в том числе.
— Почему вы внесли столько изменений в первоначальные проекты, неужели все было настолько плохо?
— Причины разные, и они не связаны только с качеством проектов. По нескольким проектам, например, было решено произвести полную замену железобетонных конструкций на сборно-разборные металлические, чтобы потом их можно перебазировать в другие города России. Ведь если этого не сделать, то в Сочи после Олимпиады останутся девять хоккейных полей. Куда это годится? В итоге два тренировочных комплекса, Малая ледовая арена и дворец для керлинга будут разобраны. Поэтому и архитектура полностью изменилась. Некоторые другие объекты будут перепрофилированы. Ледовый дворец для фигурного катания превратится в велотрек, конькобежный центр — в выставочный зал.
— Какие еще требования были к стадионам, помимо того, что они должны легко трансформироваться?
— Я стараюсь сделать так, чтобы каждый объект обладал собственной душой, был узнаваем и легко запоминался. Для этого прошу архитекторов больше внимания уделять образной составляющей. Нужно уметь шифровать идею, хорошо бы, чтобы она еще и считывалась зрителем. Но при этом постараться обойтись без примитивных муляжей. Грубо говоря, не должно быть стадиона-цветка или стадиона-тыквы. Это смешно. В Сочи есть безусловные удачи. Например, наш Центральный стадион. Если посмотреть с моря, то увидите, что его силуэт вторит силуэту гор. В его формах архитектурным языком зашифрованы образы, созвучные месту его расположения. Каждый зритель найдет там что-то свое. И запомнит.
— В одном из интервью вы говорили, что в будущем Сочи превратится чуть ли не в нашу Барселону. Это на самом деле возможно?
— Я говорил о том, что Сочи, как и Барселона в свое время, получит колоссальный олимпийский импульс. В процессе интеграции олимпийского строительства в городское пространство в городе появилась кольцевая дорога, огромная набережная, громадный аэропорт, увеличился туристический поток. Олимпиада не принесла каталонцам Гауди — это часть их культуры и истории. Но она по-настоящему открыла его всем, и Барселона заняла одно из первых мест на карте мира. Я хочу, чтобы и о Сочи после Олимпиады стали говорить как о туристическом центре. Да, здесь не творили Дали, Пикассо и Миро. Но Сочи может привлекать другим: «Формула-1», огромный парк развлечений на 60 га, новые пляжи, комплекс горного курорта.
— Чем тогда вы будете удивлять мир? Сложилась традиция, что каждая олимпийская столица пусть на небольшое время, но становилась самой-самой в какой-то области. В том же Пекине был построен самый большой аэропорт. Что в Сочи будет самым-самым?
— Самым заметным событием станет проект совмещенной дороги аэропорт — Адлер — Красная Поляна. В плане сложности работ и затраченных на это усилий — это нечто. От горного кластера до Олимпийского парка поезд будет идти всего 25 минут: этим не мог похвастаться ни Турин в 2006 году, ни Ванкувер в 2010-м. Там болельщикам нужно было несколько часов, чтобы добраться с соревнований по биатлону до, допустим, керлинга. В Сочи все очень компактно и все под боком.
— До Олимпиады времени осталось всего ничего — и вдруг очередная отставка в «Олимпстрое». Вы уверены, что успеете сдать все объекты в срок?
— Я убежден, что отставка Таймураза Боллоева на технических аспектах работы ГК «Олимпстрой» никак не скажется: есть утвержденный план, он жестко контролируется и выполняется. Другое дело, как эта отставка скажется на каких-либо внутренних делах корпорации. Но сейчас об этом еще рано судить.
источник: archi.ru